– Наш бесстрашный предок боялся плохих снов… Странно… Ни разу не дрогнув, он завоевал полмира.

Бату-хан печально покачал головой:

– Как мало ты еще понимаешь, сын. Если у человека впереди большая цель, то в молодости он не думает о смерти. Когда же наконец исполняется его мечта, а у порога стоит старость – для человека становится бесценным каждый оставшийся день. Люди ценят только то, чего им не хватает.

Улакши вдруг понял, что могущественный, бесстрашный отец боится смерти. Очень боится. Он не нашелся что сказать ему в ответ, и над курганом повисла гнетущая, тяжелая тишина.

Нарушил молчание Бату-хан.

– Мы научились у деда покорять страны, а властвовать, управлять ими вы должны учиться у нас, – сказал он. – Только в этом случае потомки Чингиз-хана смогут держать разноязычные народы в крепкой узде и заставят упасть на колени весь мир.

– Значит, наш дед ни у кого не учился? – спросил Улакши. – Выходит, мы идем дорогой, проторенной им одним?

– Да. Этот путь проложен им, – твердо сказал Бату. – Разрушить и сровнять с землей города, вытоптать посевы и сады хотел он для того, чтобы превратить все земли в огромное пастбище для монгольских коней. Это была его великая мечта. Ради нее Чингиз-хан не щадил никого, заливая мир кровью. Он презирал тех, кто жил в городах. Настоящие люди – только монголы. Им должен принадлежать весь мир, а они должны подчиняться только одному человеку. Ради этой цели Чингиз-хан железной рукой объединил все монгольские племена и был беспощаден ко всем, кто вставал на его пути. Это же он завещал и нам. Ты спрашиваешь, учился ли у кого-нибудь мой дед? Да. Он не стыдился это делать, если опыт других мог помочь в достижении цели.

– Кто был для него достойным учителем?

– Китайские мудрецы рассказывали ему, как вел свои войны Искандер Зулкарнайн[7], который, подобно Чингиз-хану, завоевал полмира. В армии Искандера не было, как у нас ахурука[8], но чтобы показать, что завоеванные земли принадлежат ему, он в каждой новой стране оставлял воинов, достигших сорока лет. Воины обзаводились семьями, строили дома и устанавливали порядки, предписанные Искандером. Наш дед перенял этот опыт. Покоряя города, он тоже оставлял там своих воинов, но, в отличие от Искандера, вместе с женами и детьми, которые следовали за войском в обозе. Утвердившись на новых землях, они диктовали покоренным народам монгольские законы и превращали пространство, завоеванное Чингиз-ханом, в земли монголов. И еще… Как и римские властители, он создал высший совет Орды и назвал его «Девять орликов»[9]. Если сам Чингиз-хан был золотым столбом, поддерживающим шатер Орды, то орлики – это девять серебряных опор, на которых покоился свод шатра. В совет входили достойнейшие из достойных. Мудрость их и доблесть были известны всем. Кроме специального дня, в который собирался совет, каждый из девяти орликов имел свой день и час для беседы с властителем вселенной. Чингиз-хан не ввел в совет ни одного родственника. Он считал, что представитель родной крови не может быть умнее его самого. Наш дед никогда не враждовал с тем, кто стоял ниже его по богатству и славе. Если такой человек мешал ему, он поручал кому-нибудь из нойонов умертвить непокорного, а чаще старался сделать его другом. «Если не совершишь насилие над менее знатным, чем ты, человеком, то он будет стремиться дружить с тобой, а не враждовать», – говорил Чингиз-хан…