— Тут все по закону, чего ж коситься.

— Не спорьте, кто-то едет, — сказал Савва, заметив на дороге машину.

Плавно подкатил ЗИС, и из него вышел депутат Бойченко, а следом за ним Сергей. Одет Сергей был по-парадному: разутюженные бриджи, новенький китель, до лоска начищенные сапоги.

Сергей представил Бойченко сперва своего отца, затем Савву и Рагулина.

— Помню, мы встречались, — сказал Бойченко, подавая руку Рагулину. — Вас, Стефан Петрович, легко отличить от других, человек вы видный.

— Сказать — с приметой, — проговорил Рагулин.

— А это Прохор Афанасьевич Ненашев, — сказал Сергей, представляя Прохора, — первый электрик на всю Усть-Невинскую.

— Слышал, слышал о вас, — сказал Бойченко, здороваясь с Прохором. — Это вы отыскали лес в Чубуксунском ущелье?

— Было дело. Я же природный молевщик, дручья гонял по Кубани, а вот на старости лет переменил профессию.

— И доволен?

— Староват я малость по столбам карабкаться, — отвечал Прохор, — а дело занятное, по душе пришлось.

— Ну, Савва, как там? — спросил Сергей, кивнув на гидростанцию. — Все готово?

— Полный порядок! — живо ответил Савва. — Гости будут довольны!

— А вы бы их с хлебом да с солью встречали, — посоветовал Бойченко.

— Там, за обедом, преподнесем и хлеба и вина, — сказал Тимофей Ильич. — Обед будет на славу, только наш Герой-старший, — старик кивнул на Рагулина, — дюже скупится.

— И чего ты на меня лишнее наговариваешь! — краснея, возразил Рагулин. — Тебе по-дружески сказал, а ты…

Сергей и Бойченко не стали расспрашивать, о чем по-дружески говорили старики, и уехали на гидростанцию. А через некоторое время вдали над зеленой степью алой птицей взметнулся флаг, затем показались скачущие всадники в бурках, а за всадниками катились тачанки и линейки, — издали свадебный поезд, да и только.

Оказалось же, что это была родниковская делегация. И до чего ж веселый и самобытный народ родниковцы! Ничего они не могут делать без выдумки, без того, чтобы хоть чем-нибудь отличиться и показать себя. Другие станицы выехали на грузовиках, с одним гармонистом, да и то сидевшим где-то в задке кузова, с небольшим женским хором и флагом, маячившим на передней машине. А разве у родниковцев нет машин? Да кто же этому может поверить! Есть у них машины, и не одна! Но разве эти горные жители могут ехать на грузовиках, как все люди? Нет, им подавай тачанки, и не просто тачанки, а чтобы были они обвиты красным полотном, украшены цветами и ветками, а в передке, рядом с кучером, чтобы непременно трепетало знамя колхоза и сидел гармонист с букетом на картузе; а за тачанками чтобы мчались такие же нарядные линейки да чтобы в гривах лошадей были заплетены кумачовые лоскутки. Впереди же этого шумного и красочного поезда скачет конный эскадрой: всадники, как один, в бурках, в кубанках, с синими верхами и с пламенеющими за плечами башлыками, — по всему видно, что народ едет на праздник!

— Ну, узнаю птицу по полету, — сказал Рагулин, когда родниковцы уже подъехали к арке. — Ты погляди, какой шик! И что за канальи! Как же красиво едут!

Впереди, сдерживая взмыленных, горячих коней, гарцевали Иван Родионов и Никита Никитич Андриянов, а по бокам у них плясали на скакунах знаменосцы — красные стяги взвивались на ветру.