Стюарт не сводил глаз с Маргона, оглядывая лицо, фигуру, руки, лежащие на столе. Будто пожирая его глазами, до мельчайших деталей.

«Что же они скажут тебе? — подумал Ройбен. — Что так мало в нас изменилось за тысячи лет; что человек, родившийся так давно, может свободно ходить по улицам и никто не обратит на него внимания? Разве что на его необычную манеру держаться и едва уловимое выражение мудрости веков на лице? Он впечатляющий человек, но почему? Обходительный и совершенно непоколебимый в то же самое время».

— Расскажите нам о том, что произошло, — мягко, как только мог, сказал Стюарт. — Почему вы были изгнаны? Что такого вы сделали?

— Отказался поклоняться богам, — ответил Маргон полушепотом, глядя прямо перед собой. — Отказался совершать жертвоприношения в храме божествам, высеченным из камня. Отказался петь гимны под монотонный стук барабанов, гимны о женитьбе бога и богини, которой никогда не было, которых никогда не существовало. Отказался говорить людям, что если они не будут поклоняться и приносить жертвы, если не будут гнуть спины на полях и копать каналы, орошающие поля, то боги положат конец этому миру. Маргон Безбожник отказался лгать.

Он заговорил немного громче.

— Нет, мне совсем не трудно вспоминать, — сказал он. — Но я уже очень давно перестал ощущать эти воспоминания своими, эмоционально, нутром.

— А почему же они вас не казнили? — спросил Стюарт.

— Они не могли, — тихо ответил Маргон, поглядев на него. — Я был их богоданным царем.

Стюарт просто расцвел, услышав это. И не мог сдержать возбуждения.

«Как просто оказалось, — подумал Ройбен. — Стюарт задает один за другим все те вопросы, ответы на которые хочу знать я, да и, наверное, Лаура. Действительно, в результате мы слышим настоящее откровение, так что же делать?»

Внезапно он будто ощутил кожей палящее солнце в иракской пустыне. Увидел пыльные траншеи и ямы раскопок, на которых он работал. Увидел таблички, древние таблички с клинописью, драгоценные таблички, часть которых была разложена на столе в тайной комнате.

Этот крохотный фрагмент знания настолько воодушевил его, что он уже был готов уйти мыслями в сторону и размышлять очень долго. Будто прочел великолепную фразу в книге и потерял способность читать дальше, ошеломленный открывшимися перспективами.

Маргон взял стакан с водой и отпил. Аккуратно поставил на стол, глядя на пузырьки газа, будто завороженный, на игру света в хрустальном бокале.

Он не притронулся к нарезанным фруктам, лежащим перед ним на тарелке. И выпил кофе, такой горячий, что от него еще шел пар. Потянулся к серебряному кофейнику.

Ройбен наполнил его чашку. Царский виночерпий.

Феликс и Тибо спокойно глядели на Маргона. Лаура повернулась, сидя на стуле, чтобы лучше его видеть, сложив руки на груди и терпеливо ожидая.

И лишь Стюарт был не в состоянии ждать.

— А что это был за город? — спросил он. — Прошу, Маргон, скажите!

Феликс дал Стюарту знак помолчать, жестко поглядев на него.

— О, для него же так естественно жаждать знаний, — сказал Маргон. — Вспомни, были такие, которые вообще не испытывали любопытства, которых прошлое не интересовало, и какую службу это им сослужило? Может, было бы и лучше, если бы они знали историю, знали своих предков, даже если бы это было простым описанием. Возможно, мы нуждаемся в этом.