И он всегда заставлял меня чувствовать себя никчемной.

Я не держала язык за зубами, но, если честно, все мои речи предназначались скорее для моих собственных ушей, чем для других. Мэдок – это дизайнерская одежда. Я – универмаг Таргет. Он – Годива. Я – Сникерс. Сам себя он считал привилегированным. А я – дочь алчной шлюхи, охмурившей его отца – жила за чужой счет. 

Для Мэдока я была не лучше грязи у него под ногами. Пошел он.

Окинув его наряд снисходительным взглядом, сказала:

– Твои рубашки. Супер-стильные, позволь напомнить. Гей-сообщество может тобой гордиться.

– Ты бы тоже могла одеваться получше. Мой отец прилично платит твоей мамаше за ее услуги, в конце концов.

– Одеваться получше? Например, в мини-юбки, какие носят твои пассии? – с вызовом спросила я. Пора преподать урок этому мелкому засранцу. – Большинству парней, Мэдок, нравится кое-что другое. Знаешь, почему тебе хочется видеть меня в "хороших", откровенных вещах? Потому что, чем больше я показываю, тем меньше скрываю. Я тебя пугаю.  

Он покачал головой.

– Ничего подобного, младшая сестренка.

Младшая… Я была всего на два месяца младше. Мэдок всегда использовал подобную хрень, чтобы меня разозлить. 

– Я не твоя сестренка, уж тем более не младшая. – Я сделала шаг вперед. – У меня есть друзья. И многие парни во мне заинтересованы. Им нравится, как я выгляжу. Я не собираюсь соглашаться с тобой или чванливыми стандартами наших родит…

– Вау, мне скучно, – он перебил меня, вздохнув. – Меня не интересует твоя жизнь, Фэллон. За праздничными ужинами, время от времени дома – вот единственные оказии, при которых я хотел бы тебя лицезреть.

Я вздернула подбородок, пытаясь не выдать лишнего. Меня это не ранило. Ни его слова, ни его мнение. Ком из горла опустился ниже, отчего неизменный узел в животе завязался еще туже. То, что он сказал – неважно. Я себе нравилась такой, какая есть. Никто не указывал мне, что носить, как себя вести, к каким кружкам присоединяться… Я принимала самостоятельные решения. А Мэдок – марионетка. Пустышка.

Я свободна.

Не получив от меня ответа, он начал отходить спиной вперед.

– Предки вечером не вернутся. Я устраиваю вечеринку. Не мешайся под ногами. Можешь спрятаться в помещении для прислуги, где тебе и место.

Глядя ему вслед, понимала, что не послушаюсь.

И потом об этом пожалею.

Мэдок

Два года спустя

– Серьезно? – воскликнул я. – Она может ехать еще медленней? – спросил у Джареда с заднего сиденья G8 его девушки, сцепив руки на макушке.

Тэйт, сидевшая за рулем, обернулась и посмотрела так, словно хотела вонзить нож мне в череп.

– Я преодолеваю резкий поворот со скоростью около 80 км/ч на нестабильной грунтовой дороге! – заорала она. – Это не настоящая гонка. А тренировка. Я тебе уже об этом говорила! – отчитала она меня с каменным лицом.

Уронив голову на подголовник, вздохнул. Джаред сидел на пассажирском сиденье, упираясь локтем в дверцу и уткнувшись лбом в ладонь.

Сегодня суббота, а значит, до первой реальной гонки Тэйт на нашем местном импровизированном треке, Петле, оставалась неделя. Вот уже три часа мы торчали на Пятой трассе. Каждый раз, когда эта мелкая вредина понижала передачу слишком быстро или поздно выжимала газ, Джаред молчал… но не я.