Крейн запечатал последнюю пробирку, установил ее в переносной держатель и со слабым чувством удовлетворения застегнул сумку. Если выяснится, что причиной всему — отравление тяжелыми металлами или ртутью, тогда для лечения заболевших можно будет использовать такие соединения, как димеркаптоянтарная кислота или димеркапрол. Конечно, в этом случае ему придется попросить, чтобы с «лоханкой» прислали требуемое количество медикаментов, ведь в местной аптеке лекарств на всех пациентов не хватит.

Он повернулся и обнаружил, что Рено уже ушел. Крейн взял сумку с образцами, вышел из холодной кладовой и закрыл за собой дверь. Рено в дальнем конце кухни разговаривал с человеком в белой одежде повара. Крейн подошел, и Рено повернулся к нему.

— Вы закончили, — произнес он утвердительно.

— Да, осталось только несколько вопросов — о том поваре, который заболел. Робер Луазо.

Рено, кажется, очень удивился.

— Опять вопросы? Другой врач, женщина, уже спрашивала.

— Надо выяснить еще кое-что.

— Тогда вам придется пойти с нами. Мы и так опаздываем к выгрузке.

— Хорошо.

Крейн не возражал — у него появится шанс самому посмотреть, как продукты попадают из «лоханки» на камбуз, успокоить свои подозрения и вычеркнуть вероятный источник заражения. Его поспешно познакомили с человеком в белом — это был Конрад, офицер службы снабжения, — и двумя другими работниками, которые тащили большие пустые коробки для переноски продуктов. Крейн направился за небольшой процессией — они вышли из кухни и по гулким коридорам двинулись в сторону лифтов.

Рено обсуждал с офицером снабжения нехватку корнеплодов, и к тому моменту, как они прибыли на самый верхний, двенадцатый уровень, Крейну удалось задать про Луазо один-единственный вопрос.

— Нет, — ответил Рено, когда раскрылись двери лифта и они вышли. — Ничто не предвещало. Ничего такого.

Крейн не был на двенадцатом уровне со дня прибытия, но дорогу в гипербарический комплекс запомнил хорошо. Но его собеседник вдруг направился в противоположную сторону, пробираясь запутанным маршрутом по лабиринту узких коридоров.

— Он все еще без сознания, и мы не можем ни о чем его расспросить, — на ходу сказал Крейн. — Но вы уверены, что никто не заметил ничего сколько-нибудь странного или хотя бы необычного?

Рено немного подумал.

— Кажется, Таннер обратил внимание, что Луазо выглядит слегка усталым.

— Таннер?

— Это наш кондитер.

— А он еще что-нибудь говорил?

Рено покачал головой.

— Вам лучше спросить месье Таннера.

— Вы не знаете, употреблял ли Луазо наркотики?

— Конечно нет! — воскликнул Рено. — На моей кухне никто наркотики не употребляет.

Коридор, по которому они шли, заканчивался у большого овального люка, охраняемого одиноким моряком. Над люком виднелась надпись: «ВЫХОД НА ВНЕШНИЙ КОРПУС». Часовой посмотрел на каждого, изучил документ, который протянул ему Рено, и кивком пропустил всю группу.

За люком лежал небольшой стальной коридор без отделки, освещенный красными фонарями, забранными крепкой сеткой. Впереди оказался еще один люк, задраенный снаружи. Люк за ними с лязгом закрылся. Раздался звук срабатывания механизмов. Постепенно все стихло; люди стояли и ждали, освещаемые тусклым красным светом. Крейн вдруг ощутил холодную сырость и слабый, какой-то солоноватый запах — так обычно пахло в трюме подлодки.