– А дитя? – спросил я как бы невзначай. – Мальчик?

– Да, и поговаривают, хилый. Еще выйдет на поверку, что как Лот ни торопился, а наследника не получил.

– Э, ладно. Еще успеет. – Я переменил тему: – А ты не боишься вот так путешествовать, с эдаким драгоценным грузом?

– Признаюсь, чего уж там. Кошки на сердце скребли. Обычно летом, когда я запираю свою мастерскую и пускаюсь в странствия, я беру с собой только тот товар, что раскупают на базарах, ну да еще побрякушки разные для купеческих жен. Но нынешний год мне не повезло, я не управился закончить работу над этими украшениями, чтобы показать их королеве Моргаузе до ее отъезда на север. Вот и приходится мне нести их ей вслед. Ну, зато теперь мне привалила удача встретить такого честного попутчика, как ты. Не нужно быть Мерлином, чтобы понимать такие вещи... я отлично вижу, что ты человек честный и благородный, вроде меня. Но скажи мне, на завтрашний день удача меня не покинет? Будем ли мы иметь удовольствие, сударь мой, разделять ваше общество до Корбриджа?

На этот счет я уже успел принять решение.

– Хоть до самого Дунпелдира, если угодно. Я держу путь как раз туда. А если ты по дороге будешь делать остановки, чтобы торговать своим товаром, то меня и это не смущает, я получил недавно известие, что мне можно не спешить.

Он очень обрадовался и, по счастью, не заметил, как удивленно посмотрел на меня Ульфин. А я прикинул, что золотых дел мастер может мне быть полезен. Уж наверно, он не сидел бы до этих пор в Йорке, не заручившись от Моргаузы обещанием, что она допустит его к себе и посмотрит его изделия. Вскоре из его рассказа выяснилось, что я не ошибся. Почти без расспросов с моей стороны он словоохотливо описал мне, как сумел в Йорке познакомиться с юной служанкой Моргаузы – Линд. В награду за пару дешевых побрякушек та взялась замолвить о нем слово перед королевой, и действительно, хотя сам Бельтан не был допущен пред королевины очи, Линд отнесла несколько вещиц своей госпоже, и Моргауза заинтересовалась его работой. Все это он рассказывал мне со многими подробностями. Он болтал, а я молча слушал, а потом, как бы между прочим, спросил:

– Ты упомянул про Моргаузу и Мерлина. Она что же, разослала солдат искать его? Но зачем?

– Да нет, ты неверно меня понял. Я просто пошутил. В Йорке, прислушиваясь к людской молве, я узнал, что будто бы у нее с Мерлином была под Лугуваллиумом ссора и что с тех пор она якобы поминает его имя только с ненавистью, хотя прежде всегда выражала завистливое восхищение его искусством. Ну и потом, все сейчас гадали, куда он мог скрыться? Да только будь она хоть трижды королева, против такого человека она все равно бессильна.

А ты, слава богу, изрядно подслеповат, подумал я, не то пришлось бы мне остерегаться такого проницательного всезнайки. Впрочем же, хорошо, что судьба свела меня с ним. С такими мыслями я сидел и помалкивал, и наконец даже он почувствовал, что пора спать. Мы перестали подбрасывать сучья в костер и, завернувшись в одеяла, улеглись между корнями деревьев. Я лежал и размышлял о том, что, путешествуя вместе с настоящим странствующим мастером, я буду правдоподобнее выглядеть в своем теперешнем обличье; к тому же он послужит при дворе Моргаузы если не моими глазами, то по крайней мере ушами, от него многое можно будет узнать. А Ниниан, который ему заменяет глаза? Снова словно бы холодное дыхание тронуло мне затылок, и все мои досужие предположения без следа растаяли, как тени при восходе солнца. Что это? – мелькнула у меня мысль. Предчувствие? Пробуждение прежних пророческих сил? Но и эта мысль расплылась и растаяла под шелест ночного ветра в плакучих ветвях берез и шорох рассыпающихся пеплом головешек. Бессонная ночь обступила меня со всех сторон. Не хочу, не буду сейчас думать о хилом младенце в Дунпелдире. Но все-таки, а вдруг он не выживет и мне не надо будет из-за него ломать голову?