Оля перелезла через меня и ткнулась носом в другое ухо.

- Можно?

- Давай...

- У тебя девушки раньше были?

Я нахмурился, подсчитывая.

- Если три... нет, четыре раза целовался - это считается?

Она боднула меня.

- Не считается!

- А сколько считается?

- Сколько? Десять! Триста! Милл... м-м-м...

Если существует рай на земле - его маленький филиал был в

ту ночь под светом луны в кухне этой типичной хрущевки, на старом

диване, пахнущем мылом и пылью. "А еще эскимосы... м-мосы... ммиау!"

Скажут - он говорит высоким слогом о простых вещах... Нет. У меня была

потом возможность сравнить - и рядом не стояло. То есть - не лежало.

Да ну на фиг...

Проснулся я от сильного запаха табачного дыма, и некоторое

время не мог понять, где нахожусь и что делаю на диване в чем

мать родила. Голова гудела. Наконец я сфокусировал взгляд и увидел

Ольгу, сидящую в коридоре на стуле, с дымящейся сигаретой в безвольно

опущенной руке. Голова тоже устало опиралась на руку, рука - локтем

на покрытое халатом колено. Под ненакрашенными глазами легли тени.

Я приподнялся, потянулся рукой за штанами.

- Ты что, куришь? - спросил вполголоса.

Она посмотрела на меня. Попыталась улыбнуться.

- Вообще-то нет. Только когда ширнусь...

- Не ври, плохо получается. Что случилось?

- Да бабке совсем плохо... вот, скорую вызвала.

Скрипя зубами, я натянул трусы, штаны, рубашку. Подобрал с пола

неведомо как вывалившуюся записную книжку.

- Я их встречу?

- Да они знают. Не в первый раз.

Я упал обратно на диван, потер лоб.

- Уфф...

- Там еще спирт остался, в бутылке.

- Тпрр... Не хочу.

- Как голова, ухо? Можем, тебя им заодно покажем?

- Фиг два... еще залечат.

Под окнами затормозили. Оля встала, пошла ко входной двери.

Я протянул руку к магнитофону... передумал, сел на стул и стал

смотреть в окно. Медленно-медленно начинало светать. Часа четыре

утра. Елки-моталки, столько всего за один день.

Слышно было, как люди в белом поднимаются по лестнице. Ольга

открыла, не дожидаясь звонка. В коридоре висело зеркало, и я увидел

в нем входящих - старушку-врача с восковым лицом трупа и молодого

черноусого парня, похоже фельдшера. Затопали в коридоре, хлопнули

входной дверью, отворили внутреннюю. "Сюда... Не разувайтесь...".

Топ-топ-топ. Оля ушла с ними, закрыла за собой дверь.

Я все-таки поставил музыку, очень негромко.

"Тот, кто дает нам свет.

Тот, кто дает нам тьму.

Но никогда не даст нам ответ

На простой вопрос - почему?".

Под тоскливо-магнетический голос Бутусова время текло

незаметно. Сидеть, привалившись спиной и затылком к шершавой

стене, было легко... И когда в коридоре снова затопали, засопели

я удивился "Так быстро?". Кассета еще не успела отмотаться и в

один конец...

- Девушка, ну какая больница? - усталый, приглушенный голос

врачихи , - она же умирает, это и слепому видно. Ее у нас просто не

возьмут, и что делать?

Неразборчиво.

- Ну приступ снять... ну еще туда-сюда... вызывай, если опять

будет синеть.

И показала глазами, я хорошо видел это в немытом зеркале

"Или не вызывай".

Ага. Тебе-то что, старая карга. Тебя по знакомству оставят