Граф Клифтон вскочил на ноги с такой поспешностью, что опрокинул стул, на котором сидел.

Погода стояла чудесная. После трех дождливых дней снова светило солнце, и воздух был пропитан запахом свежей зелени. Весна в этом году запоздала, еще цвели бледно-желтые нарциссы, а тюльпаны и другие поздние весенние цветы набирали силу, и почки на деревьях едва начинали распускаться.

Оливия с удовольствием прогуливалась в своем любимом уголке сада, называемом розарием. Но розы распустятся еще не скоро, а сейчас все вокруг было усыпано ранними цветами. Она осторожно присела на окаймленное металлом сиденье скамейки с таким ощущением, словно только что преодолела пять миль, а не прошла короткое расстояние от дома. Ребенок уже опустился, хотя до предполагаемого дня рождения еще оставалось две недели. «Дышать стало легче, но ходить тяжело и сидеть тоже тяжело», – печально подумала Оливия. Весь день с самого утра она себя неважно чувствовала, ее одолевали попеременно то жар, то тревога. Оливия не могла припомнить, чтобы с Софией ощущала себя такой большой и тяжелой. Но, безусловно, в этом нет ничего удивительного, ведь с тех пор прошло почти девятнадцать лет.

«Интересно, приедет ли София? Может быть, вместе с Фрэнсисом?» – мечтала Оливия. Она очень хотела их увидеть и надеялась, что они приедут. Ей нужно было лично убедиться, что все написанное о них Марком правда. И кроме того, ей не хватало рядом Софии, ведь почти девять месяцев Оливия прожила без семьи. «Не рожденный ребенок все-таки не совсем семья, способная скрасить одиночество», – подумала она, положив руку на живот. «У вас будет мальчик, – предсказала миссис Оливер, ее экономка. – Я всегда могу определить, кто родится, по тому, как протекает беременность, и почти никогда не ошибаюсь», – заявила она.

Оливия надеялась, что София приедет, и очень надеялась, что Марк не приедет. Сейчас она не вынесла бы встречи с ним, на предстоящие недели ей была необходима спокойная жизнь. Оливия надеялась, что он не почувствует себя обязанным приехать. До нее донесся отдаленный стук копыт на дороге, и она по звуку определила, что там не одна лошадь, а Кларенс обычно приезжал верхом. «Вероятно, это Эмма, – подумала Оливия. – Или жена священника, она обещала заглянуть на неделе. А возможно, София. Но нет, мое письмо могло дойти до Лондона только пару дней назад, и София не может так быстро приехать». Когда экипаж подъехал ближе, она увидела, что это двуколка, и встала, чтобы лучше рассмотреть ее, стараясь вспомнить, у кого из ее знакомых подобная коляска. По соседству таких не было, значит, кто-то приехал издалека.

«Марк? – мелькнула у нее мысль. – Нет, это не может быть Марк, у него не было времени собраться в такое далекое путешествие и добраться сюда». Плотнее стянув на плечах шаль, Оливия обеими руками прикрыла живот.

Это был Марк. Она поняла это вопреки здравому смыслу и задолго до того, как разглядела человека, сидевшего на козлах. Стук сердца и пульсирующая в висках кровь сказали ей, что это Марк. Но она не могла побежать ни к нему, ни от него, а просто застыла на месте.