Неприязнь и ссоры двух самых больших профсоюзов в Испании, CNT и UGT, достигли апогея в первой половине 1936 года. Разные воззрения на стачечную борьбу повлекли за собой непрекращающиеся перестрелки. Но даже не это было основной темой споров в среде рабочего класса Испании. Ибо старые распри внутри социалистической партии между Прието и Ларго Кабальеро, которые скрывались с 1917 года, сейчас вышли на поверхность. После выборов Ларго Кабальеро вдохновился близкой возможностью революции и реальностью, как ему казалось, прихода к власти. И наконец, он был сплошь окружен льстецами из числа его друзей в Испанской коммунистической партии^>4. Они стали называть его испанским Лениным. Этот опытный муниципальный советник и профсоюзный работник был просто в восторге от явно не подходящего ему прозвища. Поскольку голоса его партии привели к власти правительство Асаньи, Ларго Кабальеро, объезжая Испанию, выступал перед ревущими толпами с театральными пророчествами о близости революции. Реальная политика Ларго Кабальеро, без сомнения, была куда сдержаннее, чем его апокалиптические выступления. Но доподлинно этого никто не знал. Ларго продолжал спорить с Прието, который по-прежнему придерживался реформистских взглядов. Выразилось это, в частности, в том, что стали выходить две социалистические газеты, контролируемые соответственно Ларго и Прието: «Кларидад» и «Эль Сосьялиста».

В то время как противоречия левых (хотя в то же время они были безоговорочно уверены, что будущее принадлежит им) продолжали стремительно нарастать, весной 1936 года правые и остатки центристов начали обретать общий язык. Объединенные общими опасениями о грядущей волне насилия со стороны левых, которая потрясла бы все испанское общество, члены CEDA, армейские офицеры, карлисты, монархисты, мелкая и крупная буржуазия и даже радикалы, сторонники Лерру, – словом, все пришли к единому мнению, что правительство Асаньи напоминает Временное правительство Керенского перед приходом большевиков к власти в России 1917 года. Оппозиция установила контакт с этими группами, чей альянс на выборах затруднил ее победу. Поражение центра (включая почти стопроцентный уход радикалов) было самой заметной приметой последних выборов. Потерял место даже сам Лерру. После победы Народного фронта несколько членов центристских групп помедлили, по крайней мере, с тактической поддержкой правых. По сути, CEDA продолжала оставаться самой большой партией в кортесах^>5. Но ее неудача в попытке завоевать полную победу заставила многих из тех, кто поддерживал CEDA на первых порах, предположить: а не является ли вообще фикцией стремление создать партию христианской демократии? Место Хиля Роблеса как «хефе» среднего класса Испании, светлой надежды правых занял куда более опасный и неразборчивый в средствах Кальво Сотело, который стал главным оратором от оппозиции на заседаниях кортесов. Но в ту бурную весну уже мало кто из испанцев считал, что стоит возлагать на кортесы большие надежды^>6.

А меж тем заговор генералов, наполовину монархистский, наполовину чисто военный, корни которого тянулись с начала республики, снова обрел реальные очертания. «Изгнание» генерала Франко на Канарские остроова, а Годеда – на Балеарские преследовало цель предоставить безобидные должности лицам, подозреваемым в измене республике. А тем временем генерал Мола, прежде командовавший войсками в Марокко, был переведен на пост военного губернатора Памплоны. Прежде чем офицеры в конце февраля покинули Мадрид, у них состоялось несколько встреч с генералом Варелой и другими коллегами. Они согласились, что, если президент наделит властью Ларго Кабальеро или анархия захлестнет страну, они поддержат военный мятеж. Варела и Оргас предлагали начать мятеж немедленно. Мола был более осторожен. Перед отбытием на Канары Франко позвонил Асанье и недвусмысленно предупредил премьер-министра об опасности прихода к власти коммунистов. Асанья презрительно отверг такое предположение