– Хотят выразить поддержку в связи со случившимся и помочь в поисках преступника, выкравшего тело принца.

– Сколько их?

Сержант Роук нервно обернулся.

– Весь город.

Из коридора послышался шум, перешёптывания, кто-то крикнул:

– В очередь, в очередь!

– С каких это пор ты тут командуешь, Кранах?

– Категорическое «нет», – сделал отсекающий жест суперинтендант. – Передайте: пусть расходятся, мы сами вызовем, кого нужно.

– Всё в порядке, милорд, – прервал его Касинель. – Я желаю переговорить с явившимися. Могу я просить вас о месте, в коем мы могли бы беседовать без помех?

– Что ты творишь? – едва слышно прошептала я, но он взглядом дал понять, что знает, что делает.

Суперинтендант пошевелил бровями, продолжая машинально тереть кофейное пятно, потом махнул Роуку:

– Ладно. Пусть проходят, только по одному.

На лице подчинённого расцвела благодарная улыбка:

– Спасибо! И мы тоже хотим помочь, шеф! Очень-очень хотим!

Остальные полицейские согласно закивали и загалдели.

Суперинтендант вздохнул.

– Вы слышали, что сказал инспектор: он желает переговорить со всеми. – Полицейский повернулся к Охотнику. – Можете остаться в этом кабинете, здесь будет удобнее всего.

Касинель встал и, приложив руку к груди, поклонился.

– Я вам обязан, милорд.

Суперинтендант метнул в подчинённых суровый взгляд поверх его плеча.

– Чего уставились? У инспектора посттравматический синдром, повлёкший другой синдром под названием… названием…

– Мемориум Антик, – подсказала Нетта.

– Да, именно! При нём жертвы насилия начинают говорить устаревшими фразами и даже на языках, которых никогда не изучали.

Я незаметно показала подруге два больших пальца. Она польщённо улыбнулась.

– Видал я такое по телику, – шепнул один полицейский другому. – Там девчонка встала на мостик и сбежала так по лестнице. А ещё болтала на латыни, вывернув шею на сто восемьдесят градусов.

– Меня бы кто так шандарахнул перед экзаменом по испанскому при поступлении в колледж, – проворчал другой.

– Зато ты теперь с нами! – успокаивающе хлопнул его по спине приятель, прикрывая дверь. Их голоса затерялись в общем гомоне.

– А мне что делать, шеф? – Куинси просушивал документ активными взмахами. Уже проветренные выстроились на столе аккуратной цепочкой.

– Перепечатаешь их заново. – Суперинтендант сгрёб липкую пачку и сунул ему. – И можешь уйти на часок пораньше, – он отечески потрепал сникшего любителя интересных заданий по плечу и подмигнул: – У тебя ведь сегодня свидание, сынок!

– Есть, сэр! Спасибо, сэр! – воспрянул Куинси, взяв под козырёк.

Суперинтендант обернулся к Охотнику:

– Если на этом всё и вам больше ничего не нужно, я пойду.

– Обременю вас последней мелочью, милорд. Сущий пустяк.

– Да?

– Мне потребны чернила, пергамент и гусиное перо.

В глазах у Регины стояли слёзы. Никогда в жизни ей не доводилось видеть ничего прекраснее! Ободок из цельного алмаза весом в сто пятьдесят карат и деликатные вкрапления цветных бриллиантов. Она отодвинула растопыренную пятерню подальше, любуясь дивными переливами кольца, в мерцающей дымке которого ей рисовался день бала.