Поднимаясь по холму вдоль края поля, она, размахивая руками, выкрикнула фразу, которую считала самой драматичной и смешной во всей пьесе:

— В сумке, мистер Уортинг? Вас нашли в сумке?

Прямо над головой пролетел реактивный лайнер, заходящий на посадку в Гатуик, и Хилари пришлось немного повысить голос, чтобы слышать себя.

— В сумке, мистер Уортинг? Вас нашли в сумке?

Она продолжала идти, вновь и вновь повторяя реплику из пьесы, каждый раз меняя интонации и стараясь вспомнить, кому еще можно позвонить и похвастать своей удачей. Всего полтора месяца до премьеры! Немного же! Господи, сколько всего предстоит выучить!

Тут Хилари охватили сомнения. А вдруг у нее не получится?

Что, если она застынет столбом или хлопнется в обморок перед такой большой аудиторией? Это будет окончательный и бесповоротный провал!

Да нет, у нее все будет о'кей: как-нибудь сдюжит. В конце концов, она родилась в театральной семье. Это у нее в крови: ее дед и бабушка с материнской стороны были артистами мюзик-холла, прежде чем вышли в отставку и купили пансион у моря в Брайтоне.

Поднявшись на гребень холма, Хилари увидела впереди следующий, вытянувшийся приблизительно на милю, а по обе стороны от него — фермерские поля, кое-где затененные купами деревьев. А вот Нерон куда-то подевался. Подул сильный ветер, пригибая к земле стебли рапса и длинные ости пшеницы.

— Нерон, мальчик мой! — крикнула она, приложив ладони рупором ко рту. — Ко мне!

Почти сразу же Хилари заметила широкую проплешину в зарослях, где мелькнул хвост Нерона, — похоже, что-то мешало псу двигаться по прямой. Затем он выбрался на ровное место и бросился к хозяйке, в пасти у него болталось что-то белое.

Поначалу она подумала, что это кролик, и понадеялась, что бедняжка, по крайней мере, мертв. Хилари не вынесла бы, принеси пес к ее ногам, как он это любил делать, окровавленного, но еще живого зверька — визжащего и бьющегося в предсмертной агонии.

— Ну-ка, ну-ка, мальчик мой, что это у тебя? Фу! Фу!

И тут у нее отвисла челюсть. Не сводя глаз с находки Нерона, Хилари робко шагнула к ней, и ее затрясло от ужаса. А потом она пронзительно завизжала.

Рой Грейс не любил проводить пресс-конференции, но, прекрасно отдавая себе отчет в том, что полицейские — это наемные слуги общества, считал, что само общество имеет право на информацию. И ненавидел, когда журналисты плели небылицы. Мало того, у него складывалось впечатление, что эти типы в первую очередь заинтересованы вовсе не в том, чтобы донести до граждан правдивые сведения, а продать как можно больше газет и привлечь внимание максимального количества телезрителей и радиослушателей. Они, как сумасшедшие, гонялись за свежими новостями, а потом стряпали из них самые дикие истории — чем сенсационнее, тем лучше.

А если под рукой нет ничего этакого, то почему бы тогда не куснуть саму полицию? Мало что так будоражит публику, как пространные рассуждения о нерадивости полиции, где еще не перевелись расисты и грубияны. Впрочем, в последнее время особой популярностью у «акул пера» пользовались рискованные погони — тем более если британские граждане получали ранения, а то и гибли по неосторожности полицейских.