— Ты сделал это нарочно, — стала обвинять его она, когда температуру воды удалось, наконец, отрегулировать и к ней вернулась способность дышать.

— Нет, клянусь, ненарочно. — Он рассмеялся, когда ее ногти впились ему в грудь.

Когда они стали мокрыми, то взяли мыло и принялись намыливать друг друга и делали это до тех пор, пока не стали оба похожи на снежных людей.

— Ты, кажется, намерен смыть здесь всю кожу, — заметила она, когда он, уделяя слишком большое внимание ее грудям, принялся нежно тереть их своими мыльными пальцами.

— Тогда я, пожалуй, переберусь в какое-нибудь другое место.

К мыльным пальцам добавилась насадка для душа, и он принялся тщательно промывать каждое намыленное им место.

— Нужно побриться, — размышлял он вслух, рассматривая свое отражение в зеркале над раковиной и проводя рукой по челюсти.

Они вылезли из ванны и принялись вытирать друг друга пахнущими свежестью пушистыми полотенцами.

— Конечно, нужно, а то ты выглядишь как пират.

— Как ты думаешь, как люди будут реагировать на бородатого конгрессмена?

— Отрасти — посмотрим.

— Может, я и сделаю это. Но ты уверена, что хочешь это? Она может оказаться ужасно колючей.

— Придется заранее условиться, что мы не будем целоваться и делать ничего такого, пока ты ее отращиваешь. Сколько времени уходит на то, чтобы отрастить хорошую мягкую бороду? Несколько месяцев?

— Я произведу на тебя впечатление своей небывалой мужественностью, если мне удастся сделать это за пару недель? — Его самодовольная усмешка напомнила о Томе Сойере. Современный Том Сойер и его Бекки Тетчер.

— Нет, — дерзко ответила Кили и выскользнула из ванной.

Он догнал ее за дверью, развернул к себе лицом и заставил пятиться по направлению к кровати до тех пор, пока она не уперлась в край кровати и не упала на нее.

— Тогда мне придется придумать еще что-нибудь, чтобы произвести на тебя впечатление.

Его рот рассеянно блуждал по ее животу, электризуя все ее тело.

Затем он смягчился, пересекая дельту ее живота и оставляя на своем пути нежные влажные поцелуи. Ее бедра узнали волнующую шероховатость его поросших щетиной щек. Она горела, горела в огне, и его губы одновременно добавляли огня и сами таяли в нем. Пальцы ее погрузились в его волосы. Она снова и снова выкрикивала его имя, хотя не была уверена, произносит ли его вслух.

Он поднялся с колен и медленно опустился на ее тело. Его небритый подбородок оцарапал ей кожу, вызвав чувственную дрожь. Он задержался на ее груди — язык неторопливо ласкал соски, в то время как руки любовались полнотой округлых форм. Когда он оказался лицом к лицу с ней, и его тело вытянулось вдоль ее тела, властно заявляя о своей потребности меж ее бедер, он спросил:

— Ну как, произвел впечатление?

Теперь Кили, уткнувшись в подушку, пыталась выплакать свое мучение. Сможет ли она когда-нибудь забыть? Нет, нет. Та ночь, тот рассвет были самыми драгоценными в ее жизни. Ночь, которую она провела с Даксом, ничуть не походила на ночи с Марком. Та страсть была тайной и под покровом одежд и тьмы.

Они же с Даксом резвились обнаженными, не испытывая ни смущения, ни стыда. Она могла бы узнать его темное мускулистое тело с помощью прикосновений и по запаху. Он близко узнал каждый дюйм ее тела. Она не знала, что значит любить и быть любимой мужчиной, до тех пор, пока не провела эту ночь с Даксом.