– Прочитал где-то. А как это «тасовать вероятности»? Я про это тоже прочитал.

– Ну, это объяснять целую вечность, а у меня нет времени, – сказала Антея и снова уткнулась в свои записи. – Ты, похоже, не понимаешь, что я готовлюсь к экзамену, который может полностью изменить мою жизнь!

– А когда же ты будешь готовить обед? – поинтересовался я.

– Вот она моя жизнь – в одной фразе! – взорвалась Антея. – Я делаю всю работу по дому, да еще и помогаю в магазине два раза в неделю, а что у меня могут быть свои планы – это никому и в голову не придет! Вали отсюда!

Когда Антея вот так вот лезет настенку, с ней лучше не связываться. Я пошел и попробовал задать тот же вопрос маме. Мог бы и заранее догадаться, что ничего из этого не выйдет.

Мама живет в крошечной комнатке с голыми стенами и скрипучими половицами, на полэтажа ниже моей спальни; в комнатке нет почти ничего, кроме пыли и стопок бумаги. Мама сидит за колченогим столиком и молотит по клавиатуре древней печатной машинки: пишет статьи и книги о правах женщин. У дяди Альфреда внизу, в задней комнате, где работает мисс Сайлекс, целая куча прекрасных новых компьютеров, и он постоянно уговаривает маму бросить свою машинку. Но маму поди уговори что-нибудь бросить. Она утверждает, что ее старая машинка куда надежнее. Это, кстати, правда. Компьютеры в магазине «сыплются» как минимум раз в неделю – дядя Альфред утверждает, что это тоже козни прохиндеев из Столлери, – а вот стук маминой машинки не смолкает никогда и слышен на всех четырех этажах дома.

Когда я подошел, мама подняла голову и откинула назад густые волосы, темные с проседью. На старых фотографиях она сильно похожа на Антею, вот только глаза у нее светлые и желтовато-карие, как у меня; теперь же ее уже никто не перепутает с Антеей. Мама как-то увяла и вечно носит этот свой, как выражается Антея, «жуткий костюм горчичного цвета» и забывает причесываться. Мне это скорее нравится. Мама всегда одинаковая, как и собор, и всегда смотрит на меня поверх очков одним и тем же взглядом.

– Обед готов? – спросила мама.

– Нет, – ответил я. – Антея за него еще и не бралась.

– Тогда приходи, когда будет готов, – сказала мама и уставилась на листок, торчавший из пишущей машинки.

– Я не уйду, пока ты не объяснишь, что значит «тасовать вероятности», – сказал я.

– Не приставай ко мне с такими глупостями, – сказала мама, выкручивая листок, чтобы прочитать последнюю напечатанную строчку. – Спроси у дяди. Какое-нибудь дурацкое заклятие. Как тебе нравится такой эпитет – «фонтанирующее криводушие»? В точку, а?

– В точку, – сказал я.

В маминых книгах полно всякого такого. Никогда точно не скажешь, что это значит. В данном случае я решил, что речь идет о сломавшемся душе и потопе в ванной, вот и побрел прочь, размышляя о названиях других ее книг – например, «Эксплуатация мечты» или «Увечные евнухи». У дяди Альфреда в книжном магазине их целый стол. В мои обязанности входит стирать с них пыль, а вот покупать их почти не покупают, как бы завлекательно я их ни раскладывал.

Обязанностей у меня в магазине было довольно много: распаковывать книги, расставлять, стирать с них пыль, а еще мыть полы в те дни, когда миссис Потс не являлась по причине разыгравшихся нервов. А нервы у нее разыгрывались всякий раз после того, как она пыталась навести порядок в кабинете дяди Альфреда. Тогда магазин, да, собственно, и весь дом, содрогался от воплей: