Филипп действительно спился. Разумеется, это не произошло в одночасье, как склонны утверждать отдельные сотрудники института Магарач. Их утверждения объяснимы, поскольку в основе своей являются попыткой развести такие понятия, как дегустация и алкоголизм, и защитить таким образом честь мундира. Называя 1965 год в качестве даты сползания старшего лаборанта к алкоголизму, они закрывают глаза на то, что и до 1965 года потребление им алкоголя очевидным образом выходило за рамки дегустаций[39]. Другое дело, что именно этот год в истории падения Филиппа оказался роковым: в 1965 году умерла Варвара Петровна. Она была единственным человеком, который удерживал Филиппа над давно маячившей пропастью.
Отношение его к отцу было уважительным, но его нельзя было назвать любовью. То есть, может быть, это была и любовь, но любовь, предпочитавшая по возможности со своим объектом не встречаться. Общения с отцом Филипп избегал с самых ранних лет. Генерал никогда не был груб с сыном и даже не повышал на него голоса, но от этого их отношения не становились теплее.
Фрейд был здесь ни при чем. Если Филипп и ревновал отца к кому-то, то, скорее всего, к судьбе, раздающей близким людям такие неравные подарки. Он чувствовал себя тенью своего отца, и это его раздражало. Абстрагируясь от личных особенностей Филиппа, уместно спросить: а можно ли было вообще любить человека, подобного генералу? Варвара Петровна считала, что можно.
В конце концов сложилось даже так, что генерал ночевал в одной комнате, а Варвара Петровна с сыном – в другой. С точки зрения прописки такое разделение представлялось безукоризненным. В одной комнате жило семейство Колпаковых, в другой – генерал и в третьей – Варвара Петровна с Филиппом, чей отец так никогда и не был официально установлен. Впрочем, даже официально установленное отцовство никогда бы не отменило разительного несходства генерала с его сыном.
Смерть Варвары Петровны обернулась еще большим отчуждением между ними. Теперь они уже почти не общались. Возвращаясь с работы, Филипп запирал свою комнату изнутри. О происходившем в комнате можно было судить лишь по ночным его выходам в туалет – с паралитическим шарканьем ног и судорожным ощупыванием беленых стен коридора. О том, что происходило у него на работе, также не было ничего известно, хотя ранние его возвращения домой в холодные дни вызывали неизменные вопросы у семьи Колпаковых. Время от времени знакомые рассказывали генералу, что сын его подолгу сидит на лавках в бывшем Царском саду. Что, навалившись на перила, стоит на мостике через реку Учан-Су или попросту дремлет в буфете автовокзала. Генерал молча кивал в ответ. Встречая своего сына в дневное время на набережной, он понял, что Филипп уже нигде не работает. От предложенной генералом помощи (в том числе – денег) Филипп отказался. В конце концов он исчез.
То, что впоследствии называли исчезновением, было скорее неожиданным отъездом. Во время обычного похода генерала на мол (это время было всем хорошо известно) Филипп появился в квартире с большим чемоданом. По словам И. М. Колпакова, только что отслужившего в армии, это был типичный дембельский чемодан – с прикрученными к нему алюминиевыми звездами, переводным портретом неизвестной красавицы (производство ГДР) и размашистыми буквами