Дверь директорского кабинета была приоткрыта. Самого директора видно не было, был слышен только его голос. Он кого-то отчитывал:

– Из всех чувств у вас существует лишь хватательный рефлекс.

Подумав, директор повторил по слогам:

– Хва-та-тель-ный рефлекс.

В ответ послышалось вялое возражение. Слов было не разобрать (какими они в таком случае могли быть?), оставалась лишь интонация. Заискивающая и скучная одновременно. Говорила женщина. Она несколько успокоила директора.

– Нельзя жить одними рефлексами, – сказал он примирительно. – Нельзя быть такой, простите, рептилией.

Момент для визита оказался неподходящим. В одно мгновение Соловьев устал. Он подумал, что ему даже не интересно узнать, к кому именно обращался директор. Соловьев медленно пошел в сторону Отдела истории XX века, его отдела. Кого могли назвать рептилией? В конце коридора он все-таки оглянулся. Из директорского кабинета выходила аспирантка Тина Жук. У нее был очень громкий голос, и Соловьев удивился, что минуту назад она говорила так тихо. Получается, Тина могла это делать, когда старалась. Ее научным руководителем был академик Темрюкович. Академик не любил свою аспирантку, и это в институте знали все. Ее никто не любил.

В Отделе истории XX века у Соловьева взяли сто рублей на подарок сотруднице Бакшеевой. Кандидат исторических наук Бакшеева родила ребенка, и теперь ей дарили электрочайник. Приняв от Соловьева деньги, председатель профкома Новосельцева решила показать ему электрочайник. Она приложила палец к губам, раскрыла картонную коробку и достала оттуда подарок. На время, пока ей не будет возвращена сумма за электрочайник, Новосельцева вложила свои собственные деньги. Она показала Соловьеву список сдавших: собирать деньги на уже купленную вещь всегда большой риск. Соловьев щелкнул по чайнику ногтем. Звук получился неожиданно низким и глухим. В отделе было пусто. Многие еще не вернулись из отпусков.

На втором этаже Соловьев снова увидел Темрюковича, который направлялся в сторону дирекции. Слегка отстав, за ним шла Тина Жук. Увидев Соловьева, она показала на Темрюковича и покрутила пальцем у виска.

– Змеей подколодной назвал, – прошептала она Соловьеву. – Представляешь? Совсем уже неадекватный.

Соловьев наблюдал, как одновременно с движением губ у аспирантки Жук начинал шевелиться нос. Раньше он этого не замечал. Возможно, это объяснялось тем, что аспирантка была взволнована. Из ближайшей двери появился завхоз Масло.

– Соловьев, – сказал он, не здороваясь. – Через час начнем разбирать леса. Потребуется ваша помощь.

Соловьев кивнул Тине. Как бы что-то вспомнив, Темрюкович развернулся и пошел в обратную сторону. Увидев его, Масло тут же скрылся за дверью.

– Наворовал и прячется, – пробормотал Темрюкович, глядя в пол. – Отдыхает на Майорке. А я, действительный член Академии наук, – в городе Зеленогорске. Спрашивается, почему?

– Потому что жадный, – ответила Тина Жук, когда академик удалился. – Просто жадина. И маразматик.

Выйдя на улицу, Соловьев направился в сторону Университета. Это были знаменитые