. К господствующей городской корпорации, и крупные торговые и промышленные города возникали там вне существующих округов и тем самым вне компетенции местных, обладающих монополией властей, вне старых привилегированных корпораций; поэтому их юридическая структура носила часто очень архаические черты: старые сеньориальные суды, court farm и court leet, существовали в Ливерпуле и Манчестере вплоть до реформы Нового времени, только земельная власть сеньора стала именоваться судебной властью.

6) Из политического и экономического своеобразия средневековых городов следовало и их отношение к небюргерским негородским слоям населения. В различных городах оно было очень различным. Общей была противоположность хозяйственной организации городов внегородским, политическим, сословным и сеньориальным структурным формам: противоположность рынка ойкосу. Эту противоположность не следует представлять себе просто как «борьбу» между политическим или земельным сеньором и городом. Такая борьба существовала, конечно, повсюду, где город в интересах распространения своей власти принимал на свою территорию политически или поземельно зависимых людей, которых их господин не хотел отпускать, или включал их в качестве внегородских бюргеров в городской союз, даже если они не переселялись в город. В северных городах последнее стало после короткого промежутка невозможным из–за вмешательства княжеских союзов и запрещения короля. В принципе противодействие было повсюду направлено не против экономического развития городов, а против их политической самостоятельности. Борьба возникала также и в тех случаях, когда экономические интересы феодального сеньора сталкивались с интересами города в области политических сношений и с его монополистическими тенденциями. И конечно, величайшие опасения военного феодального союза во главе с королем вызывало появление автономных крепостей в сфере их политических интересов Германские императоры почти все время — с небольшими перерывами — испытывали подобные опасения.

Напротив, французские и английские короли часто проявляли большую доброжелательность к городам по политическим причинам, вследствие их борьбы с баронами, а также из–за финансового значения городов. Надо сказать, что и негативное влияние, которое рыночное хозяйство города как таковое могло оказывать на вотчинное хозяйство и косвенно на феодальный строй в целом и в различной степени действительно его оказывало, совсем не обязательно происходило в форме «борьбы» городов с представителями других интересов.

Наоборот, на многих стадиях развития интересы оказывались в значительной степени общими. Политическим и земельным сеньорам были очень нужны денежные повинности зависимых от них людей; только город предоставлял этим людям местный рынок для их продуктов, а тем самым и возможность нести вместо барщины и натуральных повинностей денежные повинности, вотчинникам же город давал возможность превращать натуральные повинности в деньги на местном рынке или по мере развития капиталистической торговли вне его, вместо того чтобы потреблять их in natura. Политические и земельные сеньоры энергично использовали эти возможности, либо требуя от крестьян уплаты денежной ренты, либо основываясь на созданной рынком заинтересованности крестьян в большей продуктивности, возможной при увеличении размера хозяйственных единиц, которые дадут больше натуральных продуктов в виде ренты, превращали добавочный продукт с крестьянских хозяйств в деньги. Наряду с этим политический и земельный сеньор мог по мере развития местных и межрегиональных сношений взимать различные пошлины на торговых путях, как это и происходило уже в средние века на западе Германии. Поэтому основание городов и связанные с этим последствия было, с точки зрения господина города, чисто деловым предприятием для извлечения доходов. Исходя из таких экономических интересов, знать еще во время преследования евреев на востоке, в частности в Польше, основывала множество «городов», что часто оказывалось неудачным; их исчисляемое несколькими сотнями население состояло иногда на 90% из евреев. Следовательно, специфически средневековое североевропейское основание городов было фактически доходным «делом» и резко отличалось, как мы увидим, от основания военных городов–крепостей, какими были античные полисы. Преобразование почти всех личных и вещных повинностей, требуемых земельным или судебным сеньором, и вытекающая из этого отчасти правовая, отчасти в достаточной степени фактическая экономическая свобода крестьян — отсутствовавшая везде, где развитие городов шло медленно, — возникла как следствие того, что доходы политических и земельных сеньоров