и на доходах от предпринимательской деятельности, которой сами они непосредственно не занимались. Но в остальном они могли очень отличаться друг от друга. В средние века сословная принадлежность определялась одним специфическим признаком — рыцарским образом жизни. Он давал право на участие в турнирах, на получение ленов и на все атрибуты принадлежности к определенному сословию наряду с внегородским рыцарством. В Италии несомненно, но в большинстве случаев и на севере к «знатным родам» причисляли лишь те слои городского населения, которые обладали этим признаком. Поэтому в тех случаях, где прямо не сказано иное, мы в дальнейшем, признавая, конечно, текучесть переходов, a potiori [40] всегда будем помнить об этом признаке, когда речь пойдет о «родах». Господство родовой знати привело в некоторых исключительных случаях к образованию специфической городской аристократии, особенно там, где, как в античности, развитие определялось заморской политикой торговых городов. Классическим примером может служить Венеция.

Развитие Венеции определялось прежде всего продолжением местных наборов рекрутов, установленных со времен Адриана и увеличивавшихся вместе с ростом литургического характера позднеримского и византийского государственного хозяйства. Солдаты гарнизонов все больше рекрутировались из местного населения, практически их поставляли посессоры из числа своих колонов. Под началом dux находились командиры отрядов, трибуны, формально их должность была также литургической повинностью, фактически же правом местных посессоров, из рядов которых они происходили; как и повсюду, эта должность стала фактически наследственной в определенных родах, тогда как dux до VIII в. назначался Византией. Эти роды трибунов, т. е. военная аристократия, были ядром старейших родов города. С ослаблением денежного хозяйства и ростом милитаризации в Византийской империи власть знатных трибунов полностью заменила римские курии и defensores[41]. Первое восстание, которое привело в Венеции к началу образования города, было направлено, как и во всей Италии, в 726 г. против тогдашнего иконоборческого правительства и его чиновников и завоевало на долгое время право выборов dux знатными трибунами и клиром. Вскоре началась длившаяся три столетия борьба дожа, стремившегося обрести наследственную патримониальную власть над городом–государством, со своими противниками–знатью и патриархом, который был, в свою очередь, заинтересован в том, чтобы остановить притязания дожа на создание «частной церкви»[42]. Дожа поддерживали дворы императоров Востока и Запада. Византия благосклонно отнеслась к назначению сына дожа соправителем, что в соответствии с античной традицией было скрытой попыткой учредить наследственность престола. Приданое Вальдрады[43], дочери германского императора, позволило последнему кандианцу [44] еще раз увеличить иноземную свиту, и прежде всего отряд телохранителей, на который с 811 г. опирался дож. В то время патримониальный характер власти дожа над городом пластически выступает во всех ее проявлениях: дож был крупным землевладельцем и купцом, он монополизировал (отчасти по политическим причинам) почту между Востоком и Западом, которая шла через Венецию, а с 960 г. и работорговлю вследствие запретов ее церковью. Невзирая на протесты церкви, он назначал и смещал патриархов, аббатов, священников. Дож был решающей судебной инстанцией, правда в пределах действия принципа судебного собрания, проникшего и сюда под франкским влиянием