– У Бориса Хемлока вырос достойный сын…
Неожиданные слова. И неожиданно знакомый голос, раздавшийся слева-сзади. С той стороны, где вроде бы не было ничего и никого опасного даже потенциально. Поворачиваю голову, одновременно беря на прицел «курильщика», и вижу… человека, который хоть смутно, но всё же знаком. Лет пятидесяти, с не особенно запоминающимися, словно бы смазанными чертами лица. И глаза, в которых словно навеки застыли боль и гнев. Человек из прошлого. Того самого, которое неожиданно ожило. И стало ясно – это не ловушка, не засада. Это свои.
– Павел Игнатьевич… Живы.
– Сам удивляюсь. Девочке дай знак.
– Конечно.
Снимаю очки с простыми стёклами, носимые исключительно как деталь созданного образа, а спустя пару секунд снова их надеваю. Знак того, что всё в порядке, угрозы нет, все вокруг свои. Но внутри бушует настоящий ураган эмоций, казалось бы, давно потерянных и не собирающихся воскресать. Ан нет, вернулись, пусть и малой частью от тех, которые могли бы быть.
Теперь стоило позаботиться о том, чтобы переместиться отсюда в более подходящее для разговора место. Тихое, относительно спокойное, где не будут задавать ненужные вопросы. Сложно, но всё же реально.
Минута, не более того, потребовалось мне, чтобы принять решение – слишком большое число собравшихся в одном месте не есть хорошо. Следовательно. нужно было разделиться. Как? Лариса должна была взять «курильщика» под ручку и двинуться на прогулку по вечерней, почти ночной уже Москве. Ну а мне есть о чём поговорить с Павлом Игнатьевичем Ставрогиным и Ларионовым. Парень с девушкой и трое мужчин как две разные группы – это нормально. Это не бросается в глаза, в отличие от четырёх мужчин разного возраста и единственной дамы среди них. Азы, однако, но ведь и их довольно часто не принимают во внимание некоторые люди.
Ушла Лариса со своим, хм, «кавалером», а потом и мы двинулись, но в другом направлении. Обычная неспешная прогулка трёх человек по неожиданно тёплой для Москвы погоде – совершенно нормальное, естественное явление. Что территория Ботанического сада, что другие места сейчас отнюдь не были безлюдными. Даже советские граждане не могли быть лишены удовольствия пройтись на свежем воздухе после тяжёлого и утомительного рабочего дня. Вот их мы и изображали. Только разговоры были ну совсем не советские, скорее уж подчёркнуто антисоветские. Вместе с тем тихие, мгновенно прерывающиеся и меняющиеся на что-то нейтральное, стоило в пределах слышимости показаться посторонним.
Право слово, мне стоило большого труда не начать расспрашивать старого друга моего отца о его жизни, о случившемся за все эти годы, о том, как закончился жизненный путь отца в конце концов… Это подождёт, в отличие от дел неотложных, связанных с прибытием группы в Москву и её тут укоренением. И тут следовало прежде всего обратиться с капитану Ларионову как к лидеру. Он, как и ожидалось, охотно отвечал, причём первым делом показав, что не собирается пытаться оспаривать мою ведущую роль, невзирая на такие факторы как возраст и отсутствие звания, помимо полученного в ОГПУ, от наших общих врагов.