– Вы, похоже, нежная душа, – говорит она.

Я никогда не думала, что я нежная. Скорее, хрупкая. Ранимая.

– Не знаю. Наверное.

– Вам следует быть осторожней, – говорит она. – Здесь нежным душам приходится нелегко. Это место их пережевывает и выплевывает.

– Нью-Йорк или Бартоломью?

Грета по-прежнему смотрит на меня в упор.

– И то, и другое, – говорит она.

Слова Греты продолжают звучать у меня в голове, пока я поднимаюсь по лестнице с десятого этажа на двенадцатый. Не только слова про нежные души, но и причина, по которой Ингрид пришла к ней. Почему Ингрид спрашивала про Бартоломью? И про его, как выразилась Грета, «якобы темное и зловещее» прошлое.

Оно… оно меня пугает.

Вот что Ингрид сказала про Бартоломью. И я ей поверила. Меня убедила именно эта небольшая запинка. Словно Ингрид боялась говорить вслух. Я отмахнулась от ее слов вслед за ней, решив, что дело в жестких правилах, ограничивающих ее свободу.

Теперь же я подозреваю, что она была действительно сильно напугана.

Человек не станет сбегать посреди ночи, никого не предупредив, только потому что чего-то опасается.

Так поступит только тот, кто охвачен ужасом.

Успокоиться.

Подумать.

Оценить ситуацию.

Причина, по которой Ингрид сбежала из Бартоломью, не столь важна. В первую очередь нужно найти ее и убедиться, что она в безопасности. Пока что меня гложут сомнения, что это не так. Моя, если можно так выразиться, интуиция, обострившаяся после исчезновения Джейн.

Я останавливаюсь на одиннадцатом этаже, чтобы достать телефон. Ингрид по-прежнему не прочла мои сообщения. Скорее всего, сообщение на автоответчике она тоже не слышала. Я действительно надеялась, что она ответит – хотя бы ради того, чтобы я отвязалась. Я предпочла бы такой ответ молчанию.

Положив телефон обратно в карман, я собираюсь продолжить путь, но тут открывается дверь в квартиру 11В, и выходит Дилан, еще один временный жилец Бартоломью. Он одет почти так же, как вчера. Те же самые мешковатые джинсы. Те же самые черные диски в ушах. Поменялась только футболка. На этой – логотип Nirvana.

При виде меня его глаза, спрятанные за длинной челкой, расширяются от удивления.

– Привет, – говорит он. – Заблудилась?

– Ищу кое-кого, – отвечаю я. – Ты знаком с Ингрид?

– Не особо.

Это странно, учитывая общительность Ингрид. Скорее всего, она решила, что на него нет смысла тратить время. Он явно не очень-то разговорчив. В ожидании лифта он слегка сгибает правую ногу и играет мускулами, будто спринтер перед забегом.

– Да? Вы жили по соседству и совсем не общались?

– Ну, мы здоровались в лифте. Если это считается за общение, то да, общались. А так – нет. Почему ты спрашиваешь?

– Она съехала, и я пытаюсь с ней связаться.

Глаза Дилана расширяются еще сильнее.

– Ингрид съехала? Давно?

– Прошлой ночью, – говорю я. – Я подумала, может, она поделилась с тобой своими планами.

– Как я и сказал, мы толком не общались. Едва знакомы.

– Тогда почему ты так удивился?

– Она едва успела приехать. Я думал, она пробудет здесь дольше.

– А ты здесь давно?

– Уже два месяца, – говорит Дилан. – Надеюсь, это все? Мне пора идти.