Качка быстро выявила людей, склонных к морской болезни. Это были Оскар и Ян. Если первый ещё как-то держался, то второй просто не мог удержать в себе еду (а кормили нас неплохо), бежал и блевал за борт, после чего, с зелёным лицом возвращался в каюту. Сам я чувствовал себя хорошо, только не мог сидеть без дела. Климат здесь был полярный, возможно, тёплые течения не дают замерзать портам. Но на температуре воздуха это сказывается слабо. Наша команда похватала все тёплые вещи, которые имела. А имели мы их немного, поэтому все четверо, за исключением меня, сидели в каюте и грелись эфемерным теплом масляного светильника. Светильник, надо сказать, был довольно мощным, и какое-то тепло давал, но согреть просторную каюту и четверых привыкших к теплу человек, он, увы, не мог.

Я, как более привычный к холоду, старался больше времени проводить на палубе, наблюдая за матросами. Это были южане, цвет кожи и волос говорил об этом безошибочно. Они тоже не привыкли к холодам и вполголоса проклинали капитана, который ради своей жадности потащил их в этот гиблый край. Доля правды в этом была. Нажива для капитана куда важнее жизней матросов. Подумаешь, умрёт пара-тройка. Скинут за борт и пойдут дальше. Потом наберут новых, в любом порту их до чёрта. А выгода от продажи товаров с Северного хребта перекроет все затраты.

Я, как, пусть и фальшивый, но врач, быстро разобрал, что кашель двух матросов очень мне не нравится. Сухой, приступами, переходящими чуть ли не в рвотный позыв. Озноб и одышка тоже говорили о многом. Они ещё продолжали выполнять свои обязанности, но видно было, что хватит их ненадолго. Всё лечилось элементарно, но не в этих условиях. Я подошёл к капитану:

— Капитан, как вас зовут?

— Зачем вам это?

— Чтобы знать, как обращаться, назовитесь, пожалуйста.

— Хорн, Генрих Хорн, вы довольны?

— Вольдемар Ситник, я доволен, видите ли, капитан Хорн, двое ваших людей тяжело больны.

— Я это видел, и что?

— Скорее всего, они умрут, нужно их лечить.

— У них нет денег на врача, да и врачей здесь тоже нет.

— Я врач, и я согласен их лечить. Бесплатно. Но вы должны снять их с вахты, им нужно отлежаться хоть пару дней.

Он вопросительно посмотрел на меня. Потом хмыкнул и сказал с недовольством:

— Два дня, не больше, сегодня первый.

Меня это устроило. Я быстро отловил на палубе больных и отвёл их к себе. Подозрения подтвердились. Хрипы в лёгких были в наличии, температура около тридцати восьми. Тяжёлый бронхит или пневмония. Если у первого, молодого парня, лет двадцати, назвавшегося Мартином, ещё были шансы забороть инфекцию самостоятельно, то второй, Клини, которому было хорошо за сорок, а выглядел он ещё старше, был, очевидно, обречён. Он сам это хорошо понимал, глаза его потухли и разговаривал он скупо, то и дело прерываясь на то, чтобы прокашляться.

Запас антибиотиков у меня ещё был приличный. Выдав по таблетке граммового амоксициллина, я отправил обоих спать, предупредив, чтобы зашли ко мне вечером. Вечером оба выглядели уже лучше, хотя кашель их мучил по-прежнему. Так продолжалось и на второй день, только к исходу третьего дня, когда капитан всё же выгнал их сметать снег с палубы, оба как-то разом ожили и приободрились. Мне потребовалось ещё четыре дня и горсть таблеток, чтобы окончательно вылечить их. К концу плавания, когда стал сказываться поворот на юг, и в воздухе изрядно потеплело, оба были здоровы, хрипов не было слышно даже в стетоскоп.