— Батюшка? Вы батюшка? — спросили из кустов сдавленным голосом.

Отец Андрей дохромал до стула и взялся за спинку.

— Кто тут?

— Вы один?

Вопрос был настолько странен, что отец Андрей огляделся по сторонам, как будто проверяя, один ли он, хотя точно знал, что в садике кроме него никого быть не должно.

Воробьи, перелетевшие в жасмин, возились и пищали, уже вовсю темнело. В кустах около каменного забора никого не было видно, но смотрели и спрашивали именно оттуда.

— Батюшка, вы один?..

Отец Андрей еще немного постоял, держась за спинку стула, а потом решительно пошел в сторону кустов.

— Что вам угодно, милостивый государь, и почему вы в такое время лазаете по чужим садам?

— Тише, тише! — сказали оттуда, и из веток выступил молодой человек, по виду студент. — Умоляю вас, не кричите.

Отец Андрей кричать и не собирался.

— Мне нужно с вами поговорить. Дело очень срочное, — сказал студент.

— Позвольте, какое же у вас может быть ко мне дело, если мы даже не знакомы!

— Я вас видел, — сообщил студент. — Вы на углу, в большой церкви служите.

— В храме Знамения иконы Божьей Матери, — поправил отец Андрей машинально. — Вы прихожанин?

На прихожанина студент похож не был. Такие все больше стихи из подозрительных сборников декламируют, а в храмы не заглядывают.

В сумерках лица было не разглядеть, голос напряженный, и сам студент весь как будто ходуном ходил, то ли от испуга, то ли от избытка нервической энергии.

А что, если… бомбист?..

Что, как пришел он вовсе не разговаривать, а убивать? По всей России то и дело убивали, служили заупокойные службы, писали об убийствах в газетах и продолжали убивать. Кажется, это называется революционным террором и в только что созванной государем Думе об этом много говорят, среди депутатов есть и священники…

«Матушку жалко, — подумал отец Андрей. — Совсем молодая, славная. Ее-то за что?»

— Батюшка, — молодой человек сделал шаг вперед, и отец Андрей на секунду прикрыл глаза, ожидая, что тот сейчас достанет из шапки бомбу и кинет ему под ноги. — Вразумите меня. Я не знаю… что делать.

Отец Андрей коротко вздохнул, чувствуя, как колотится сердце, оглянулся на дом — только б матушка не вышла позвать его! — и сказал, стараясь, чтоб звучало поспокойнее:

— Посидимте здесь?

— А здесь безопасно?

— Бог с вами, что за опасности?

Отец Андрей повернулся к студенту спиной, — это было трудно сделать, — дошагал до стола, уселся, нащупал на груди крест и сжал его для укрепления духа. Студент еще немного помедлил, вытянул шею, как будто высматривая что-то в сумерках, подошел и сел далеко, на другом конце стола.

— Как ваше имя?

— Борис. Впрочем, это не имеет никакого значения! Я… у меня важное дело.

— Именно ко мне? — уточнил отец Андрей.

О том, что в картузе у студента может быть бомба, он старался не думать, но думал только об этом.

— Я вас слышал в церкви, — заговорил студент. — Вы об убийствах говорили и о том, что церковь все грехи прощает…

— Господь прощает, — опять поправил отец Андрей. — И не об убийствах я говорил, а о том, что жизнь насильственно забирать у существа человеческого — великий грех и преступление.