— Собираешься жениться на ней, Валенок? — спрашиваю я достаточно громко, чтобы он точно понял, к кому обращаются.

Ботан медленно поворачивает голову в мою сторону и как-то не слишком по-ботански улыбается в ответ. Я бы даже сказал, что в этой ухмылке есть проблески дерзости. И мне это даже нравится. Потому что одно дело наезжать на мокрого щеночка, и совсем другое — врезать в табло наглому переводняку овчарки и бульдога.

— Тебя это волнует? — вопросом на вопрос отвечает ботан.

— Еще как, она ведь моя сестричка. Единственная и любимая, я за нее руки оторву, и ноги оторву, и голову откручу, и вообще могу устроить незабываемую встречу с травматологом.

Засранец подходит ко мне, закладывает пальцы в карманы брюк спереди и, понизив голос, шепчет:

— Ревнуешь что ли?

Честно говоря, я поражен. То есть у слизняка успел прорости хребет или он все это время просто неплохо притворялся? Чувствую, что ладонь автоматически собралась в кулак — боксер я или нет, в конце концов, пусть и любитель. И душа поет от предвкушения кровавого месива, в которое я превращу наглую рожу Валенка, но меня прерывает появление Бон-Бон.

И мир просто тухнет. Умирает за пределами ее образа, превращается в невзрачную дымку, в которой происходит какая-то неинтересная суета, возня, слышатся шорохи и растянутые, словно в замедленной сьемке, голоса. Потому что я не вижу ничего, кроме нее. Потому что я понимаю, что должен обладать ею, даже если путь к ней придется выстелить звездами, цветами, бриллиантами и прочей хуетой, которую любят девочки.

Потому что я в жизни не видел ничего настолько прекрасного в своем совершенстве.

Платье на ней — цвета персиков с молоком. Что-то совершенно легкое, невесомое, воздушное, с кучей мягких складок. Все, что выше пояса, обтягивает ее тонкую талию и маленькую грудь изящным кружевом. И, когда моя малышка поворачивается, чтобы показать вид сзади, я чуть не хватаюсь за сердце, потому что вид сзади на хрен вышибает из меня дух. Голая спина. Совершенно голая спина до самой талии. Понятия не имею, как это все на Бон-Бон держится, но зато четко осознаю две вещи: первая — у нее на спине родинки, под правой лопаткой, три в ряд, словно подсказка к какому-то космическому шифру, и вторая — на ней нет лифчика.

— Ну как я тебе? — растекаясь в блаженной улыбке, спрашивает она Валенка.

Немудрено, что даже он ошалел от этого вида, и берет паузу, чтобы откашляться.

— Еще бы голая вышла, — бормочет позади меня Ольга, но мой злой взгляд превращается в амбарный замок у нее на губах.

Консультанты охают и ахают, всплескивают руками и нахваливают Бон-Бон на все голоса. Это их работа, в конце концов, но сейчас я более, чем согласен, что эти двое — моя малышка и платье — созданы друг для друга.

— Я куплю его тебе, — говорю я. И даже посмеиваюсь, потому что готов поспорить, что звук иллюзорной спички, которую я поджог и бросил на мост наших с Ольгой отношений, был самым что ни на есть настоящим. — Наденешь на нашу свадьбу.

— Что? — выдыхает Ольга.

— Какого черта он только что сказал? — визжит ее подруга.