Как легко что-то внушить толпе, если правильно и в нужный момент подкинуть журналистам пищу для сплетен. Всего-то делов — пару раз «случайно» засветиться перед камерами. Такой был наш с Рэмом план. Правда, он так кривился, садясь в инвалидное кресло, что я с трудом сдерживала смех, прогуливаясь с ним по дорожкам ухоженного парка вокруг больницы.

Когда через неделю мужа выписали из больницы, все новостные каналы и полосы газет только то и делали, что обсуждали печальную и незавидную участь молодого богача Романа Даля. В особенности им нравилось смаковать подробности нашей интимной жизни в период медового месяца в больнице. Некоторые дешевые издания даже придумали, будто мы собираемся обратится за помощью к народным целителям или знахаркам. В общем, за время нашего отсутствия. Мир за пределами больницы ни капельки не изменился.

Мы не стали долго тянуть резину и сразу по возвращению Рэм позвонил Ольге, чтобы напомнить о тесте на отцовство. Не буду кривить душой — мне хотелось верить, что вся эта беременность была лишь фарсом, попыткой расстроить наши отношения и в ответ на предложение Рэма Ольга, наконец, сдастся и признается, что все выдумала. Этот вариант был бы самым идеальным, но идеального в жизни, как известно, мало. А с учетом нашего брака и чудесного спасения в аварии, которую уже окрестили самой ужасной автокатастрофой осени, надеяться на что-то еще с моей стороны было бы просто глупо. Поэтому я, вооружившись девизом «Не можешь изменить обстоятельства- изменись сам!» ждала предстоящих результатов теста на отцовство. А до этого времени Рэм проходил курс реабилитации, чтобы мы, наконец, отправились на наш чудесный остров.

В тот же день мы едем в клинику, торчим там битых два часа, но Ольга так и не появляется. И на звонки Рэма тоже не отвечает. А когда мы отправляемся к ней домой, то застаем там взбешенное семейство — я жутко боюсь того самого контуженого генерала! — которое наперебой лезет к Рэму с претензиями, куда он дел их дочь.

К счастью, с нами поехал и Влад и его трезвая голова и удивительная способность сгладить абсолютно все острые углы хоть немного, но усмиряет чокнутое семейство.

— Еще раз, но спокойно и без нервов, — говорит Влад, когда нас, наконец, приглашают войти в дом, — где Ольга? Она должна была появиться в больнице еще несколько часов назад, но не приехала и перестала отвечать на звонки.

Рэм демонстративно скрипит зубами, изо всей силы вцепившись в подлокотники инвалидного кресла.

— Она пропала! — визжит мать Ольги, зачем-то тыча мне в лицо какой-то скомканной бумажкой. — Ты ее довел!

— Дайте мне это чуртову писульку, пока я окончательно не взбесился, — рычит Цербер, и я мысленно молю его не делать глупостей и не вскрывать наш обман раньше времени.

— Лучше отдать ему письмо, иначе диалога не получится, — смягчает злость брата Влад.

После минутного колебания мать Ольги отдает Рэму письмо. Он читает его, хмурится и плотно сжимает губы, а потом молча передает мне.

Что в этом письме? Обычный истеричный бред о том, что она должна побыть одна, потому что не выдерживает прессинга и давления, и недоверие ее убивает. Короче, бла-бла-бла высоким слогом, с надрывом и плохо расставленными запятыми, вся суть которого в том, что ее, невинную овечку, довели чуть ли не до края жизни и она должна побыть одна. «Не ищите меня, потому что я буду очень далеко!!!» — написано в самом низу листа. Я морщусь, разглядывая три восклицательных знака, как явный признак отчаяния.