Закончить я не успел. Практически одновременно, оба горе-воина рухнули на землю словно подрубленные деревья и затряслись в конвульсиях, взрывая сапогами снег и колотясь затылками о мерзлую землю.

— Г-гос-сп-под-дин пр-росстите м-еня — содрогаясь в судорогах выдохнул Лени, стараясь нащупать меня взглядом закатывающихся под лоб глаз.

— Г-госп-подина! Ли эс грам мира! — это уже Тикса, выдавил из себя причудливую смесь гномьего и человеческого языков.

Словно и не услышав этой мольбы, я прошелся перед распростертыми телами и задумчиво произнес:

— Господин, говорите? Хм… сомневаюсь, что я ваш господин. Приказы мои вы не выполняете, с оружием кидаетесь…

— Гос-спод-дин, прос-стите м-еня!

— Госп-подина, пр-ростить меня — тонко заверещал Тикса, наконец выудивший из своей памяти человеческое слово "простить".

— Вот и еще один пример! Перебиваете меня! — повысил я голос — Разве господина можно перебивать? Можно с мысли сбивать? А? Где смиренное послушание, где почтительность и уважение? Где, я спрашиваю?!

— Г-гос-сподина… — уже изнемогал коротышка, кося на меня неестественно выпучившимся глазом

— А к черту! — выругался я — Тикса, я прощаю тебя! Лени, я прощаю тебя!

Как и в тот памятный день в разоренном шурдами поселении Ван Ферсис, мои слова подействовали мгновенно. Оба несчастных вояки с облегчением распластались на взрытом снегу и хрипло задышали, бездумно таращась в низкое зимнее небо. Решив, что следует выждать несколько минут, пока к ним не вернется дар речи, я отошел на несколько шагов в сторону. Щупальца так и не успокоились, хищно тянясь к лежащим на земле телам и с интересом огляделся по сторонам. Здесь было на что взглянуть.

Узкая поляна была надежно скрыта за плотно растущими деревьями и зарослями кустарника — даже зимой, когда вся листва облетела, это укромное место практически невозможно увидеть со стороны. Под склоненными к земле лапами большой ели обустроено нечто вроде загона для лошадей — в землю попарно вбиты толстые колья, а между ними углом навалены мелкие бревнышка, палки и нарубленный лапник, образуя непроницаемый для ветра барьер. С другой стороны загона высится толстый древесный ствол, у входа пылает жаркий костер а над головами лошадей медленно колышутся пушистые еловые лапы, надежно защищая от снегопада. Животные укрыты попонами, на расчищенной от снега земле лежат охапки жухлой травы и тонких веток.

Задумчиво хмыкнув, я повел глазами в сторону и остановил взгляд на непонятном сооружении, больше всего напоминающего бесформенную кучу веток. Однако стоило присмотреться внимательней и я заметил в его основание темное отверстие входа, перед которым еще один, едва тлеющий костерок лижущий дно закоптелого котелка с закипающей водой. На земле пара ободранных заячьих тушек… в общем, мне все стало ясно.

— Да вы тут никак зимовать собрались, а? — не оборачиваясь, поинтересовался я, услышав невнятное кряхтенье и бормотание — И какого лешего? Я же сказал — прямиком домой!

— Г-г-господин? — раздался робкий голос рыжего — Вы?

— Что г-г-г? — передразнил я начавшего заикаться Лени, окуная ладони в наметенный ветром сугроб — Я, конечно! Или вы другого кого ожидали увидеть?