- Смешно сказать, но она… - я фыркнул, - «космополитка», любит жизнь и весь мир. Восток и интерес к русской литературе - вот основные темы нашей беседы.
- Она не спрашивала вас о вашей работе?
- Что вы! Да и откуда она может знать о ней? Вы, товарищ генерал, начинаете здесь, за границей, болеть шпиономанией.
- Ну, не скажите… а забыли дом с «привидениями»? Тоже воображение?
- Нет, конечно, но это было на фронте, в другом конце земли. Перед нами стояли немцы, а тут…
- Ну, а как материалы?
- Я их еще не совсем обработал. На этих днях закончу доклад.
- Ну, ну, заканчивайте. Прячете его надежно?
- Еще бы! Можете быть спокойны, товарищ генерал! - ответил я. - Вот тут, в сейфе.
- А что это за книжка? - беря со стола подаренную госпожой Барк книгу, спросил генерал.
- Подарок, - многозначительно сказал я, - один из трудов моей новой знакомой.
- О-го-го! - засмеялся генерал. - Быстро у вас идет дело, дорогой друг, если темпы, - он иронически протянул, - дружбы будут столь же стремительны, то через месяц вы будете иметь полное собрание сочинений госпожи Барк. Однако что она настряпала в этой книжке, воображаю, какой это идиллический бред, судя по ее газетным статьям…
Тут он вдруг сделал изумленное лицо и, хитро улыбаясь мне, продолжал:
- Э-э, батенька мой, портрет да еще с надписью!.. А хороша, надо признаться, если только ей не польстил фотограф.
- Она еще лучше, уверяю вас, товарищ генерал, я редко видел таких красивых женщин, - вставил я.
- Готов! - с сокрушением сказал генерал. - Пошел на дно и даже не барахтается, нет, положительно, вам нельзя больше видеться с этой сиреной!.. - сказал он.
Все это было разыграно так ловко и натурально, что слушавшие нас где-то за пределами нашего дома люди, несомненно, были в восторге от этой сцены.
- Что же она вам пишет такое? - сказал генерал. - Я что-то не разберу ее почерка, типично женский, мелкий, кудреватый и неразборчивый…
- Давайте я…
- Нет, нет, голубчик, разберусь… А-а, вот что-о, вот что… - и он медленно и внятно прочел написанные госпожой Барк слова: - «Может быть знакомому, может быть другу, а может быть и… На память об Иране. Август 1943 года». А может быть и… - повторил генерал. - Что означают эти многоточия?
- Не знаю, - сказал я.
Я действительно не знал, так как не успел еще даже раскрыть подаренной книги.
- А я знаю, - засмеялся генерал, - все ясно… а может быть и… - Он сделал паузу и громко произнес: - …и возлюбленному. Вот чего не договорила ваша журналистка, мой уважаемый Дон Жуан.
Говоря это, он взял со стола карандаш и быстро написал на бумаге:
«А может быть и… врагу… Умная и опасная особа эта Барк».
Я прочел написанные слова и молча кивнул головой.
- Ну, а как объяснила ваша леди эту фамилию в ее записной книжке?
- Очень просто, она, оказывается…
Но тут генерал перебил меня.
- Знаете ли что? Пойдемте лучше в сад… Страшно душно. Мы там, на веранде, посидим до обеда, а то я буквально истекаю потом.
И мы, шумно поднявшись, пошли к выходу.
- Черт побери, а я и не знал даже, какой в вас пропадает замечательный актер! - усаживаясь под апельсиновым деревом, сказал генерал. - Даже лицо, я уж не говорю об интонациях, переменилось.