Когда они опустили на землю очередную раму и отскабливали замазку, тот, что постарше, сказал:

— Расскажи мне про этого Голдберга.

— Ладно, — согласился Джим, — я расскажу, как все произошло. Мы с Салли и адвокатом стоим в маленькой тюремной комнатке, вежливо беседуем: какое счастье, что дождь наконец перестал лить; зачем им в тюрьме так много ключей… — а я смотрю, Салли дрожит как осиновый лист. Потом замолчали и стали смотреть в окно. Наконец зазвенели ключи, дверь открылась, и он вошел с охранником. На вид крепкий малый, здоровые плечи и руки тоже. Темные, почти черные волосы, большой нос, взгляд такой властный. Как только Салли услышала, что ключ поворачивается в замке, она вскочила, и Голдберг даже опомниться не успел, как она бросилась к нему на шею, и они начали целоваться, будто первый раз в жизни.

— Целоваться, говоришь? — смущенно пробормотал старик.

— Слов нет, чтобы описать все это, мистер Вебстер.

— Слова-то есть, — отметил Вебстер Гарланд. — Другое дело, что ты не можешь подобрать нужные. Не удивлен, что Салли всю прошлую ночь так промаялась.

— Так вот, я не знал, куда глаза девать. Адвокат тоже. В общем, мы решили оставить их наедине. Но через пару минут они вышли, и мы уже нормально познакомились.

— И?

— Да, это сразу видно — он отличный парень. Ничего не боится, как и Фред. Только подумайте: он спасает Харриет в Клэпхеме, его ранят в плечо, он идет пешком до Уайтчапела и там, остановив ревущую толпу, рассказывает им историю, пока не приезжает полиция. Да, я не сомневаюсь, он крепкий малый.

Вебстер Гарланд кивнул.

— Хорошо, — произнес он. — Тогда все хорошо.

Он взглянул на дом, где Элли и Сара-Джейн вешали занавески в комнате для завтраков.

— Хорошо, — еще раз сказал Вебстер. — Ладно, парень, дай сюда замазку. Надо успеть закончить до обеда.

По набережной Виктория, недалеко от Темпл-Гарденс, медленно прогуливалась Салли. Харриет шла рядом, держась за мамину руку, и с важным видом поглядывала вокруг.

Они остановились возле пирса, и Салли подняла дочку на перила, чтобы та разглядела лодки. Паровые катера, баржи, ялики, баркасы, груженные углем, зерном или тюками с шерстью, — все они медленно двигались по серо-зеленой воде реки; цокот копыт позади Салли, грохот омнибусов, шум толпы на мосту Блэкфрайрз слева от них и на мосту Ватерлоо справа — все это сейчас казалось таким будничным, привычным. Им ничто не угрожало; Салли могла спокойно гулять с ребенком, и ей не нужно было прятаться, в кармане у нее были деньги, ей было куда вернуться переночевать.

Город был безопасным местом. Но все еще не очень хорошим. Они с Харриет только что вернулись из миссии в Уайтчапеле, куда ходили поблагодарить людей, которые помогли им. Анжела Тернер как раз оказывала помощь женщине, которую так избил муж, что доктор не была уверена, выживет ли бедняжка. К тому же в конце улицы начались вспышки тифа, и женщины осаждали двери миссии, умоляя дать им лекарство. Все продолжалось, как и прежде.

Кроме того, Салли с Харриет навестили Ребекку и Катцев. Им рассказали о нескольких евреях, которых курьер ссадил в Хале, хотя они заплатили ему, чтобы он довез их до Америки. Курьер сказал, что это и есть Нью-Йорк, и исчез со всеми деньгами. И конца этому не было. Империя Цадика пала, но ничего не изменилось. Желающих занять его место нашлось немало.