Она сложила карту, с которой сверялась, и они повернули в темную аллею. Стоял ясный, холодный день, и по мере того как Салли шла за мисс Роббинс между высокими кирпичными стенами, она чувствовала, будто небо остается за ее спиной навсегда и что она больше никогда не глотнет свежего воздуха.

Вокруг стояла такая ужасная вонь, что Салли рукавом прикрыла лицо. Это было больше, чем просто вонь, это было живое невидимое существо, которое нападало на нее и неудержимо тянуло назад. Когда они завернули за угол в подворотню, она поняла, откуда исходил этот запах. Один-единственный туалет на восемь домов, стоящий в этом тупике, засорился, и все из него текло на улицу, дорога была залита нечистотами. На ступеньках одного из домов на корточках сидела девочка, из одежды на ней была только рубашка. Она была примерно одного возраста в Харриет, хотя ее измученное лицо напоминало мордочку старой обезьяны.

— Ма! — закричала она, увидев незнакомцев, и убежала, сверкая босыми, перепачканными в испражнениях ногами.

— Заткните подол за пояс. О ботинках не беспокойтесь — их можно помыть. Не отвлекайтесь на тошноту. И записывайте, вы здесь для этого, — напомнила мисс Роббинс.

Салли подобрала юбку, как ей посоветовали, и взяла блокнот с карандашом.

— Мисс Роббинс, вишь, чё здесь творится? — сказала женщина, появившаяся в дверях. — Уже три недели это продолжается. Мы говорили с домовладельцем, а он сказал, что здесь ни при чем, что надо обращаться в департамент водоснабжения. Тока я не знаю, куда идти, мисс, и чё говорить…

Женщина была тощая, с впалыми щеками, под одним глазом синяк. Ее одежду вряд ли можно было назвать чистой, но было видно, что за ней следили, да и в глазах женщины еще можно было заметить живые искорки.

Салли было трудно сдерживать тошноту. То, что кто-то мог оставаться в этой зловонной дыре дольше, чем несколько минут, более того — жить здесь, казалось невероятным, тем не менее здесь обитали люди. Она собралась с духом, записывая слова женщины и стараясь не дышать.

Потом мисс Роббинс настояла на том, чтобы осмотреть саму уборную.

— Негоже жаловаться, если не знаешь, на что жаловаться, — объяснила она. — Нам нужны факты, и чем больше, тем лучше. Вы помните, какого числа туалет засорился? И что вы сделали? А когда вы говорили с домовладельцем?

Она дотошно расспросила женщину. Когда мисс Роббинс узнала все, о чем хотела, она дотронулась до синяка, багровевшего у бедняги на скуле, и спросила:

— Откуда это у тебя, Марта?

— Да упала я в темноте и ударилась о перила лестницы, мисс. Правда. Свечка погасла, а за спичками лень было возвращаться.

— Твой муж все еще работает?

— Да, мисс.

— Сколько он приносит домой?

— На той неделе девятнадцать шиллингов, мисс. А на позапрошлой — двадцать.

— И вам этого хватает?

— Почти, мисс. Мы живем лучше, чем некоторые. Я вовремя плачу за жилье, и это здорово, мисс.

— Да уж. Думаю, домовладелец тоже доволен. А как дети?

— Живучие, как блохи. Можно подумать, из-за всего этого они должны болеть, но пока все нормально. Но дальше по улице, я слышала, тиф начался. Всего в двух кварталах от нас. Скоро доберется и сюда, а тогда…