— Рассказывай! — торопил Аким. — Если б знал, как тебе завидую! Чудеса видел?
— Вкушал хлеб и рыбу.
— Те самые?
— Те… Мне досталась лепешка и рыбка, некоторые брали больше.
— Вкусные?
— Попробуй! — зеленоглазый достал из сумки кусочек засохшего хлеба. Аким жадно схватил его и бросил в рот. Захрустел.
— Обычный сухарь! — сказал разочарованно.
— Думал: манна небесная?! — засмеялся зеленоглазый. — Конечно, обычный. Люди есть хотели, а не причащаться.
— Зато я причастился, — не согласился Аким. — Получил прощение грехов.
— Так легко не получится! — снова засмеялся зеленоглазый. — Знаю теперь…
— Говорил с ним?
— К нему не подойти… Ученики ревнивые, близко не подпускают. Их можно понять: толпа, все лезут, больных несут. Кто я? Даже не иудей.
— Не гнали?
— Сказал, что прозелит.
— Поверили?
— Под одежду не заглядывали. Спросили о Торе, процитировал кое-что по-гречески — отстали. Косились, но терпели.
— Много его слушал?
— Трижды. Он проповедует, набежит толпа, потом — раз и ушел ночью. Куда — только ученики знают. Ходишь потом, ищешь…
— Вблизи не видел?
— Однажды в толпе подобрался. Хотел коснуться, но не успел. Он обернулся, увидел меня и подмигнул.
— Ну? — ахнул Аким.
— Он знает, кто я.
— Не может быть!
— Почему? Он же бог…
— Но еще не вознесся!
— Что это меняет? Он сын божий, которому ведомо все. Этот взгляд… Я не могу передать, что я почувствовал… Какой-то миг, а я увидел себя, жизнь свою… Он велел мне не бояться.
— Чего?
— Испытаний. Только я не знаю, каких.
— Я знаю! — вздохнул Аким. — Какие деньги сюда принес?
— Денарии.
— Такие? — Аким достал из небольшого кошелька монету.
— Вроде, — неуверенно сказал зеленоглазый, рассматривая.
— Кто делал?
— Нашелся один… Обещал, что в музее не отличат от подлинного.
— Убивать надо таких специалистов! Кто сейчас правит Римом?
— Тиберий. На монете написано.
— А портрет чей?
Зеленоглазый внимательно посмотрел на денарий:
— Не знаю. Не Тиберий?
— Гай Юлий Цезарь, по прозвищу Калигула. Сын Германика, приемный внук Тиберия, пребывающий в подростковом возрасте. Тиберию править еще шесть лет, никто пока не думает видеть на его месте юного садиста.
— Мало ли каких денариев ходит в Риме?
— Здесь действует закон об оскорблении императора. Наказание — смертная казнь.
— Я принес только триста денариев!
— Но каким-то образом ухитрился отдать сразу двести.
— Ученикам надо было уплатить подушную подать Риму, — понурился зеленоглазый. — Денег у них не было…
— Сам когда-то учил меня: народ в прошлом приметливый! — с досадой сказал Аким. — У них есть время рассматривать! Крупная партия странных денариев поступила в казну, налицо все признаки созревшего заговора. Сеян прислал в Иудею сенатора с заданием найти, изобличить…
— Откуда знаешь?
— Этот сенатор освободил меня. Я его сопровождаю. Твои приметы известны, сейчас по Иерусалиму шныряют ищейки Пилата. Пока они не догадались, как я, найти расторопного иудея, пообещать ему большие деньги… Уходить тебе надо, Кузьма! Немедленно…
— Я не могу! — воскликнул человек, которого Аким назвал Кузьмой. — Все случится в эти дни! Я девять месяцев ходил за Господом, чтоб увидеть все самому.