Первым и совершенно логичным шагом, который был предпринят НКВД после получения дешифрованных английских и собственных перехватов сообщений Макса, была их немедленная перепроверка. Ее результаты были неожиданными: лишь незначительное количество сведений соответствовало действительности. В разные периоды количество достоверной информации изменялось, но даже первая проверка серии сообщений должна была снять напряжение, возникшее у советского командования в связи с угрозой нанесения ущерба военным операциям. Окончательный же анализ результатов радиоконтроля линий связи Клатта, который продолжался с середины 1942-го до января 1945 года, показал, что только 8 % переданных по ним сообщений о СССР были полностью или частично подтверждены проверкой. Вторым шагом был контроль эфира.
За весь период войны радиоконтрразведка не зафиксировала работы неизвестных ей станций или вообще каких-либо попыток выхода по радио как на Софию, так и на Болгарию в целом с территории Советского Союза. Ошибки здесь быть не могло, так как эффективность советской радиоконтрразведки в годы войны была подтверждена путем сверки ее данных о немецких агентурных радиостанциях и линиях связи с данными, полученными оперативным путем. Эти два установленных факта позволяли сделать вывод о том, что „Клатт не мог получать свою информацию непосредственно из Советского Союза“.
Оставалось, однако, еще несколько вопросов, в частности откуда все же поступала информация к Клатту, особенно те 8 %, которые оказались достоверными сообщениями, и кто был Макс, если он вообще был? Ответу на эти вопросы посвящен 61-страничный „меморандум по делу „Клатт-Макс““, который фактически представляет собой подробный анализ показаний арестованных сотрудников Абвера и „Бюро Клатта“. На основе этого документа в июле 1947 года было подготовлено спецсообщение И.В. Сталину…
Получив разведывательные данные, Клатт лично их обрабатывал, затем передавал шифровальщикам для зашифровки, откуда они поступали к радистам для передачи на радиостанцию Абвера „Вера“ в Вене. В этом и заключалась вся работа разведоргана Каудера-Клатта. Сам же он с целью создания видимости бурной работы своего бюро раздул большой штат, имел много автомашин, устанавливал радиостанции, которые не функционировали, и делал много других, по существу, ненужных вещей. Все это было ему необходимо для сокрытия фактического обмана Абвера…»[169].
На основе анализа полученных данных советская контрразведка выяснила источники, из которых Каудер получал разведданные об СССР. Их оказалось три: от белоэмигрантов, выезжавших по заданию немцев в лагеря для допроса военнопленных; контакты с иностранными посольствами, в частности, как удалось установить англичанам, со шведским посольством в Софии, имевшим, в свою очередь, информацию из Москвы по дипломатическим каналам, и, наконец, от самих немецких разведчиков.
18 апреля 1944 года спецсообщением № 327/6 руководство НКВД и НКГБ о перехвате и дешифровке переписки на немецких линиях связи София — Будапешт, София — Вена доложило лично Сталину: