Полная темнота. Ребус вошел в дверь. С верхней площадки сюда доходило слабое подобие света, и он попытался разглядеть что-нибудь вокруг. И ничего не разглядел. Помещение, куда он попал, напоминало складское. Большое пустое пространство. А затем зажегся свет, четыре ряда ламп на высоком потолке. Горели они неярко, но полностью освещали зал. В середине — небольшой боксерский ринг, вокруг — несколько десятков стульев с жесткими спинками.

Диджей оказался прав.

Кэлуму Маккэлуму нужны были друзья, любой ценой. Он рассказал Ребусу все о дошедших до него слухах, слухах о клубе в клубе, где пресыщенные и денежные посетители могли делать некие «интересные ставки». Что-то не совсем обычное, сказал Маккэлум. Что-то вроде ставок на двух мальчиков по найму, двух наркоманов, которые за хорошие деньги измордуют друг друга до полусмерти, а потом будут молчать. Оплата деньгами и наркотиками. Теперь, когда появились деньги с юга, ни в том, ни в другом недостатка не было.

Клуб «Хайд'с», названный по имени персонажа Роберта Льюиса Стивенсона. Эдвард Хайд, темная сторона человеческой души. Сам Хайд был списан с эдинбуржца старосты Броди, бизнесмена днем и грабителя ночью. В этом зале Ребус носом чувствовал преступление, страх и жажду почестей. Запах сигарного дыма и разлитого виски, смешанный с запахом пота. И тень Ронни. И вопросы, на которые до сих пор нет ответов. Платили ли Ронни за то, чтобы он незаметно фотографировал богатых и влиятельных людей? Или он выступал как свободный фотограф, приглашенный в качестве мальчика для битья, у которого хватило духу пронести с собой фотоаппарат? Может быть, ответ не имел значения. Важно было то, что хозяин заведения, кукловод этих низменных инстинктов, убил Ронни, заставив его изголодаться по дозе, а потом продав ему крысиный яд. Послал одного из своих подручных в дом Ронни, чтобы представить его смерть как обычную передозировку. Рядом с Ронни они оставили чистый порошок. И, чтобы запутать дело, перенесли покойника на первый этаж и обставили свечами. Полагая, что сцена окажется необыкновенно впечатляющей. Но при свете свечей они не увидели звезды на стене и тело случайно оказалось лежащим к ней ногами.

Ошибка Ребуса состояла в том, что он усмотрел в этой истории слишком много. Он сам затуманил картину, придумал взаимосвязи там, где ими и не пахло, увидел несуществующий зловещий заговор. А настоящий заговор был на несколько порядков выше и обширнее. Стог сена, и дело Ронни — иголка в нем.

— Финли Эндрюс!

Пустой зал отозвался эхом. Ребус поднялся на ринг и посмотрел на стулья вокруг. Ему показалось, что он видит азартные лица зрителей. На обтянутом холстом помосте темнели пятна засохшей крови. Разумеется, здесь удовольствия не заканчивались. Были еще «комнаты для гостей», закрытые двери, за которыми играли в «частные игры». Теперь перед ним предстала полная картина Содома, разворачивавшаяся здесь, как записал в своем дневнике Джеймс Карью, каждую третью пятницу месяца. С Колтон-хилла привозили мальчиков для обслуживания клиентов. За столом, в постели, где угодно. А Ронни, возможно, все это фотографировал. Но однажды Эндрюс узнал, что Ронни устроил себе некую «страховку», спрятал куда-то фотографии. Конечно, он был не в курсе, что они совершенно не годятся для шантажа, не дают улик. Он знал лишь, что они существуют.