Толик кивнул.
— Он уверенно шел, словно и не таился.
— Но ты же видел его лицо при первой встрече. Сейчас я опишу его, а ты скажешь, похож тот мужчина на мой словесный портрет или нет.
Вера начала описывать Миклашевского, а Толик кивал, словно соглашался со всем.
— Рост сто восемьдесят пять. Плотный. Плечи широкие. Лет сорок на вид или чуть больше. Нос прямой, глаза цепкие, легкая седина на висках, щеки немного впалые, складки возле губ…
— Похож. Только складок и седину не помню. Я ж лицо-то его мельком видел. И лет ему вряд ли сорок. Взгляд не цепкий, а очень спокойный. А так все сходится. Не думал, что вспомню, а как вы стали описывать, так сразу озарило.
Толик задумался и добавил:
— Брюнет он.
И тогда Вера решилась попросить бомжа об одолжении…
Ночью она проснулась и стала размышлять. Нет, Миклашевский не может быть убийцей хотя бы потому, что у него точно нет серебристого «БМВ». Такое приобретение не скрыть. К тому же он всегда говорил, что ему личный автомобиль не нужен: хватает служебного, а на крайний случай всегда можно вызвать дежурную машину. Но это не особо сильный аргумент: автомобиль можно одолжить у знакомого, взять в аренду, угнать, наконец. Воспользоваться, зная, что хозяину он сейчас не нужен, а потом поставить на место. Владелец даже знать не будет, что его машина час или два была в чужих руках и ею воспользовались для черного дела. И потом, Иван Севастьянович в принципе не мог стать убийцей, потому что он полицейский. Но это уж совсем не аргумент… Более весомо другое — у него нет мотива для совершения всех этих преступлений. И он не мог знать всех погибших. Если разбираться, то убийцей может быть лишь один человек — тот, который в той или иной степени был знаком с каждой жертвой либо хоть однажды встречался (как с Минусевичем), либо имел повод отомстить за поддержку ложного обвинения, как в случае с врачом из поликлиники. Так что вообще-то только один человек может попасть под подозрение, и выкрутиться ему будет весьма сложно. Это Вера Николаевна Бережная, капитан полиции и бывший следователь. Но ведь сама-то она знает, что не убивала никого. Тогда, может, и в самом деле Миклашевский?
— Не спишь? — спросил Владимир.
Вера повернулась, обняла его и шепнула:
— О работе думаю.
— Я вчера зашел в универсам, где у тебя случился инцидент. Попросил начальника охраны поднять старые записи видеонаблюдения. Их вроде должны месяц хранить, но начальник там перестраховывается, оставляет на год, и мне повезло; запись вечера твоего прошлогоднего дня рождения нашлась. Только я ничего особенного не увидел. Разглядел тебя, Минусевича, твою подругу. Звука, естественно, нет, и при просмотре непонятно, почему ты вдруг рванула с места. Я прокрутил записи с других камер и обнаружил, что Минусевич там был не один. А кроме того, за вами наблюдал тот самый начальник безопасности универсама.
— У них договор с вневедомственной охраной или с частной структурой? — поинтересовалась Вера, не обратив внимания на последнюю фразу.
— Нет, своя служба — дешевле обходится. А кабинет ее главы как раз в том магазине.