— Сколько это продлится? — спросила Танжер.

— Недолго, — ответил Кой. — Час, быть может, немного дольше. К вечеру все кончится. Это обычная летняя буря.

— Все из-за жары, — добавил Пилото.

Кой, улыбаясь в душе, взглянул на друга. Даже он чувствует себя обязанным утешать ее. В конце концов, именно в этом причина, что мы так далеко зашли, хотя Пилото не из тех, кто формулирует для себя такие вещи. Во всяком случае, мне так кажется.

В этот миг глаза старшего моряка смотрели на Коя, спокойно, как всегда невозмутимо, и Кой поправился: может быть, и формулирует.

— Завтра надо будет пройти на полмили дальше, — объявила Танжер. — До сорока семи минут западной долготы.

Кою уже не нужна была карта № 464, она отпечаталась у него в мозгу — столько времени он, до мельчайших подробностей, изучал район поисков.

— Зато, — сказал он, — в этом районе глубины уменьшаются до восемнадцати — двадцати четырех метров. Это сильно облегчает дело.

— Какое там дно?

— Песок, отдельные камни… Верно, Пилото? Есть и водоросли.

Пилото кивнул. Он вытащил из кармана пачку сигарет. Поскольку Танжер смотрела на него, он снова кивнул.

— Ближе к мысу Негрете водорослей гораздо больше, — сказал он. — Но здесь дно чистое, песок и камни, Кой прав. И гравий — там, где зеленые лангусты.

В этот миг Танжер собиралась отпить глоток вина, но замерла со стаканом у самых губ.

— Что значит — зеленые лангусты?

Пилото возился со своей зажигалкой, потом прикурил и сделал какой-то неопределенный жест.

— Да то и значит. — Он выпустил дым между пальцев. — Лангусты зеленого цвета. Они водятся только в этом месте. Или водились. Сейчас там уже никто не ловит лангустов.

Танжер поставила стакан, причем сделала это так осторожно, будто боялась опрокинуть его. Она с огромном вниманием смотрела на Пилото, который с особой тщательностью закрывал зажигалку.

— Ты там был?

— Конечно. Правда, давно. Хорошее было место, когда я был молод.

Кой вспомнил, как Пилото рассказывал ему про лангустов с зеленым панцирем, хотя обычно панцирь у лангустов темно-красный или коричневый в белую крапинку. Но все это было лет двадцать — тридцать назад, когда море кишело всякой живностью: лангустами, раками, ракушками, огромными тунцами и мерлузой.

— Очень вкусные были лангусты, — продолжал Пилото, — но покупателей отпугивал цвет.

Танжер ловила каждое его слово.

— Почему? Какого все-таки цвета были их панцири?

— Как зеленый мох, ничего похожего на тот красный или бирюзовый панцирь, который обычно бывает у свежих лангустов, или на темно-зеленый панцирь американских и африканских лангустов. — Пилото слегка улыбнулся сквозь клубы дыма. — В общем, на вид они были неаппетитные… И рыбаки либо ели их сами, либо продавали вареные шейки.

— Ты помнишь это место?

— Конечно, помню. — Ее настойчивый интерес начал приводить Пилото в замешательство; сигарета давала ему возможность делать все более и более длинные паузы и посматривать на Коя. — Мыс Агуа по траверзу и вершина Хунко-Гранде около десяти градусов на норд.

— Глубина?

— Небольшая. Двадцать с чем-то метров. Обычно лангусты водятся глубже, но там всегда хоть несколько штук да было.