Сердце клокочет где-то в горле, глаза обжигают слёзы.

Я отказываюсь верить в то, что ему самому приятна мысль о том, чтобы изображать с кем-то любовь. Это же просто озвученный им чей-то чужой текст. Не может же он вот так легко поставить меня перед фактом, что для всего мира он теперь будет чужим женихом, а не моим?!

— А что ты? — Улыбается Никита. Подходит, берет меня двумя пальцами за подбородок и притягивает к себе. — С тобой у нас всё по-прежнему, детка.

— Но на людях ты собираешься целоваться с другой?! — Вырываюсь я. — Я правильно поняла?

На его глаза опускается ледяная завеса. Дубровский меняется в лице.

— Слушай. — Цедит он, бросая нервный взгляд на часы. — Препираться тут с тобой мне сейчас некогда, меня ждут на площадке. Если у тебя есть ещё вопросы, обсудим их дома, ладно?

Мужчина выдавливает подобие улыбки, берёт со спинки стула пиджак и направляется к двери.

— Никита!

Дубровский оборачивается, и я понимаю, что не узнаю его. Холодный, равнодушный, циничный. Кто это, вообще?

— Что? — Выдыхает он, явно давая мне понять, что я напрасно трачу его бесценное время.

— Я… беременна.

Мои руки дрожат, поэтому я сжимаю их в кулаки. Мне кажется, эти два важных слова должны волшебным образом всё исправить, но этого почему-то не происходит.

— В смысле? — Переспрашивает Никита.

Кажется, он не расслышал.

— Без смысла. — Пожимаю плечами. — Я беременна.

— Это шутка? — Хмурится он.

Мне не нравится эта напряжённая складка, пролёгшая меж его бровей.

— Я ношу под сердцем твоего ребёнка, — объясняю я, настороженная его реакцией.

Мне хочется оставаться спокойной и уверенной, но голос меня подводит.

— Сделаем вид, что я не слышал этого. — Мужчина вдруг грубо хватает меня за локоть и подталкивает к двери. Мы выходим в тускло освещённый коридор с высокими потолками, и уже там он останавливается, достаёт из кармана пиджака несколько купюр и суетливо вкладывает мне в руку. — Это на аборт.

— Ч-что? — Я смотрю на него с непониманием.

— Мне пора. — Бросает Никита на ходу.

— Я не стану этого делать. Я не убью нашего ребёнка! Как ты можешь такое говорить? — Кричу я слишком громко.

Это заставляет его развернуться и снова подойти ко мне.

— Я не просил тебя об этом, Алиса. — Цедит он сквозь зубы, опасаясь, что кто-то услышит. — Я не просил тебя беременеть. Мне это не нужно!

— А как же мы? Ты и я? — Дрожа всем телом, спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, что никаких «мы» уже нет.

— Если ты хочешь, чтобы всё было по-старому, избавься от него. Если не сделаешь этого, у нас всё, поняла? — Буквально выплёвывает он мне в лицо.

Я широко распахиваю глаза. Кто этот нависающий надо мной мерзавец? Кто он? Я никогда не видела Никиту таким и не понимаю, как он мог скрывать эту свою личину всё это время. От шока у меня кружится голова, и трясутся поджилки.

— Значит, у нас всё. — Тихо произношу я.

— Вот и славно. — Равнодушно кивает мужчина. — Я пришлю кого-нибудь за ключами от квартиры.

Мне трудно дышать.

Если вы не знали, как рушится мир, то это происходит именно так. Всё, что казалось вечным и незыблемым в один миг превращается в ничто.