Когда земля будет принадлежать крестьянам, заводы - рабочим, а власть - Советам, тогда мы будем знать, что у нас есть за что драться, и тогда мы будем драться!»

В казармах, на заводах, на углах улиц - всюду ораторствовали бесчисленные солдаты, требуя немедленного мира, заявляя, что, если правительство не сделает энергичных шагов, чтобы добиться мира, армия оставит окопы и разойдётся по домам.

Представитель VIII армии говорил:

«Мы слабы, у нас осталось всего по нескольку человек на роту. Если нам не дадут продовольствия, сапог и подкреплений, то скоро на фронте останутся одни пустые окопы. Мир или снабжение… Пусть правительство либо кончает войну, либо снабжает армию…»

От 46-й Сибирской артиллерийской бригады:

«Офицеры не хотят работать с нашими комитетами, они предают нас неприятелю, они расстреливают наших агитаторов, а контрреволюционное правительство поддерживает их. Мы думали, что революция даст нам мир. А вместо этого правительство запрещает нам даже говорить о таких вещах, а само не даёт нам достаточно еды, чтобы жить, и достаточно боеприпасов, чтобы сражаться…»

А из Европы шли слухи о мире за счёт России… [2.6]  

Недовольство ещё увеличивалось известиями о положении русских войск во Франции. Первая бригада попыталась заменить своих офицеров солдатскими комитетами, как это было сделано их товарищами в России, и отказалась отправиться в Салоники, требуя возвращения на родину. Её окружили, поморили голодом и, наконец, обстреляли артиллерийским огнём, причём многие были убиты… [2.7]

26 (13) октября я отправился в беломраморно-красный зал Мариинского дворца, где заседал Совет республики. Мне хотелось послушать Терещенко: он должен был огласить правительственную декларацию о внешней политике, которой так долго и с таким страстным нетерпением ждала страна, истощённая войной и жаждавшая мира.

Высокий безукоризненно одетый и выбритый молодой человек с выдающимися скулами тихим голосом читал свою тщательно составленную и ни к чему не обязывающую речь. [2.8]   Ничего… Всё те же общие места о сокрушении германского милитаризма в тесном единении с доблестными союзниками, о «государственных интересах России», о «затруднениях», созданных Скобелевским наказом. Терещенко закончил следующими словами, составлявшими суть его речи:

«Россия - великая держава. Россия останется великой державой, что бы ни случилось. Мы все должны защищать её, мы должны показать себя защитниками великого идеала и сынами великой державы».

Никто не был удовлетворен этой речью. Реакционеры требовали «твёрдой» империалистической политики, а демократические партии хотели получить гарантию, что правительство будет добиваться мира. Привожу передовую статью газеты «Рабочий и Солдат» - органа большевистского Петроградского Совета:

«Ответ правительства окопам.

Министр иностранных дел г. Терещенко выступил в предпарламенте с большой речью по поводу войны и мира. Что же поведал армии и народу самый молчаливый из наших министров?

Во-первых, мы тесно связаны с нашими союзниками (не народами, а их правительствами).