— Как никакого скандала не было? — поразился барон. — Если уж это не скандал… Произошло нечто гнусное, отвратительное! Ужаснейшее создание эта Китти Салливен! Она была пьяна. Вы только подумайте, дама — и пьяна!

Барон Нион искренне жалел своего друга, виконта Джея, кристально честного человека и истинного джентльмена. И что он в этой Китти нашел? Эта Китти доведет его до гибели!

Неприятная сцена, которая разыгралась в баре и которую барон назвал отвратительной, началась с того, что Китти и Жоржетта вели себя крайне вызывающе. Китти явилась в бар в смокинге — одна из ее обычных причуд. Обе они принялись бесцеремонно высмеивать всех присутствующих. Китти хлестала коньяк, одну рюмку за другой. А потом начала швырять пустые рюмки за стойку, так что звон стоял! Жоржетта явилась с моноклем, но вскоре прилепила себе под нос еще и маленькие черные как смоль усики. Она выглядела презабавно, пела, танцевала, разыгрывала всякие сценки, — словом, развлекала весь бар.

Молодой Харпер, как и каждый вечер, был уже изрядно навеселе и усиленно ухаживал за Жоржеттой. Видимо, он все еще был в нее влюблен. Время от времени он немного танцевал с ней. Но ее черные усики явно раздражали его.

— Фи, Жоржетта! Умоляю вас, снимите эти ужасные усы! Или вы вообще стали мужчиной?

Китти злобно взвилась на него за эту пошлость. Она явно ревновала к нему Жоржетту: та уделяла ему слишком много внимания.

Харпер добродушно посмеивался. И, танцуя с Жоржеттой, опять попросил ее снять эти противные усы: они ужасно ее уродуют. Она только смеялась. Наконец он ей что-то шепнул на ухо. Жоржетта, которой сперва нравились его шутки, вдруг побледнела и резко оттолкнула его.

— Фи! — воскликнула она. — Стыдитесь, Харпер! — По ее лицу было видно, что он задал ей какой-то неприличный вопрос. На глазах у нее выступили слезы.

Но тут вмешалась Китти. Вид у нее был как у фурии. Она вся побелела, на низком лбу прорезалась глубокая складка, рот был крепко сжат, а блеклые голубые глаза метали молнии.

— Я не позволю оскорблять мою подругу! — взвизгнула она.

Харпер, выглядевший пристыженным и даже раскаивающимся, резко выпрямился: бог его ведает, какую глупость он сморозил!

— Вы немедленно извинитесь перед Жоржеттой! — пронзительным голосом закричала Китти, и в баре сразу воцарилась гробовая тишина.

Харпер невнятно пробормотал, что сожалеет, он как-то не счел нужным выбирать выражения, ведь в конце концов здесь бар.

Но Китти была неумолима.

— Вы во всеуслышанье извинитесь перед Жоржеттой! И сделаете это на коленях, поняли, Харпер, на коленях! — повторила Китти, уже сильно опьяневшая.

— О, она дышала злобой, она вся была воплощение зла! — рассказывал барон Нион. — Я не знал, что в злобе человек может зайти так далеко!

Харпер засмеялся. Он признает, что допустил неловкость, даже дерзость.

— Но встать на колени?.. Никогда! Вы с ума сошли, Китти!

Тут Китти вскочила, схватила со стойки коньячную рюмку и швырнула ее Харперу в лицо. Тонкая стеклянная рюмка разбилась легко, как яичная скорлупа.

— Вы не джентльмен, Харпер! — крикнула Китти.