Сарычев тоже выпил и затянулся сигаретой, ожидая продолжения.

– Вы, кажется, говорили о десяти тысячах? Поверьте, это слишком много. Подождите, не возражайте, – Борис Васильевич снова наполнил рюмки. – Надо все хорошенько взвесить, обсудить и прийти к обоюдному соглашению. Не так ли?

– Конечно, – согласился Павел Петрович и почувствовал, что тело его становится каким-то чрезвычайно легким, а голова тяжелой, как свинец.

– Поэтому не будем торопиться, – искоса посматривая на него, ворковал Филиппов. – Торопливость просто губительна при серьезных разговорах. Вы мне представляете свои доказательства, а я их оцениваю, и только тогда решаем, сколько они стоят? Согласны?

Сарычев сидел с отрешенным видом, силясь понять, что ему говорят. Слова хозяина с трудом доходили до его сознания, временами мутившегося до такой степени, что становилось темно в глазах. «Отравил, сволочь, что ли? – подумал Павел Петрович. – Или дает себя знать напряженная игра трое суток подряд?»

Он поднялся и, сделав нетвердый шаг, выбросил в камин недокуренную сигару. Руки казались вялыми, мутило, хотелось лечь и забыться, оставив все – Тоболиных, коллекцию, Филиппова…

– Ходзуми! – хлопнув в ладоши, позвал Борис Васильевич.

В гостиную вошел японец и поклонился хозяину. Сарычев неуверенно обернулся, недоумевая, зачем здесь слуга? Кажется, речь шла о серьезных вещах, не предназначенных для чужих ушей?

– Проводи господина, ему пора, – велел Филиппов.

– Н-не подходи, – сунув руку в карман, заплетающимся языком предупредил Павел Петрович, совсем забыв, что он безоружен.

Слуга кошачьей походкой приблизился и, увернувшись от удара ноги Сарычева, пытавшегося пнуть его в промежность, ловко врезал есаулу пяткой в живот. Павла сложило пополам и бросило на пол. Он даже не успел толком понять, что произошло. И не хотелось вставать, драться, не хотелось больше ничего.

Японец подхватил под мышки рослого Павла и, кряхтя от напряжения, поволок его к лестнице. На верхней площадке он сбросил тело Сарычева вниз и сбежал следом за съехавшим по ступенькам полубесчувственным визитером. Взяв есаула за ноги, японец потащил Павла к калитке, не обращая внимания на стоны и проклятия, раздававшиеся за спиной. Дотащив гостя до ворот, Ходзуми сильным пинком выбросил его на улицу…

Приземлившись на мостовую, Сарычев услышал, как сзади лязгнул замок калитки. С трудом встав на четвереньки, он помотал головой, разгоняя туман в мозгах. Отдышавшись, Павел поднялся и, держась за стенку, медленно побрел к ресторанчику, где ждал Евгений.

Увидев Сарычева, Тоболин ахнул и бросился помогать ему привести себя в порядок.

– Что произошло? – прикладывая мокрый платок к ссадине на щеке есаула, тихо спрашивал Евгений, боясь привлечь ненужное внимание хозяина заведения. Не ровен час, тот вызовет полицию и потом объясняйся в участке.

– Так, повздорили, – неопределенно ответил Павел Петрович. Проклятый япошка, надо же, как больно стукнул. Будь Сарычев в нормальном состоянии, он сумел бы постоять за себя, не таких еще видали, как этот Ходзуми.

– Господи, – вздохнул Тоболин. – Куда же вы теперь, в таком виде. И что все-таки случилось?