Тех людей тверже орлиного когтя, которые не износились за десять лет войны и владычества в покоренных странах, осталось мало – горсточка на всю великую империю. И я теряю их одного за другим, как потерял несравненного героя Гефестиона. С другими я стал враждовать, иногда справедливо – они не понимали меня, иногда несправедливо – я не понял их. Но самое страшное: чем дальше, тем сильнее расходились наши цели! Я не смог больше думать о гомонойе, равенстве среди народов, когда ее не нашлось среди ближайших друзей и соратников. Главный яд в сердцах всех людей: идиотская спесь рода, племени и веры. С этим я бессилен справиться. Таков конец азиатских завоеваний: я, владыка полумира, опускаю руки, чувствуя себя путешественником у начала дорог. Ты права, я был бы счастливее, бредя одиноким свободным странником в нищенской одежде, положась на милость богов и любого вооруженного встречного!

Таис привлекла к себе львиную голову македонца, гладила ее матерински нежно, слыша взволнованное дыхание, отдававшееся скрипом в пробитой стрелой груди. По мощным рукам, некогда божественно спокойным, пробегала нервная дрожь.

– Хочешь стать моей царицей? – распрямившись, с всегдашней внезапностью спросил Александр.

Таис вздрогнула.

– Одной из жен царя царей? Нет!

– Ты хочешь быть первой среди всех или единственной – усмехнулся неласково македонец.

– Ты всегда не понимаешь меня, царь мой, – спокойно ответила Таис, – и не поймешь, пока мы не будем вместе совсем. Мне самой не нужна ни исключительность, ни изгнание соперниц. Нужно, чтобы я получила право охранять тебя – иногда вопреки твоему минутному желанию или против воли друзей и соратников. Иначе ты не сможешь опереться на меня в трудный час измены или болезни.

– Так ты хочешь?..

– Я ничего не хочу, я лишь поясняю. Поздно! Речи эти надо было вести много раньше.

– Я еще молод, и ничего для меня не поздно!

– Мне ли говорить тебе, повелителю людей, что истинную царицу нельзя назначить или ограничить ночным ложем. Тут необходимы усилия обоих, но так, чтобы это видели и чувствовали все окружающие. Чтоб стать царицей, требуется много лет, а у тебя, как я вижу, нет в распоряжении и года.

– Да, я уплыву с Неархом искать пути в Эфиопию. Девяносто кораблей готовы и готовятся на верфях Вавилона и Александрии Евфратской.

– И ты возьмешь меня туда, в океан, с собой? Не царицей, только спутницей?

Помолчав, Александр угрюмо ответил:

– Нет. Неверна судьба боевых дорог, страшны лишения на бурных берегах безводных пустынь. И драгоценна ты! Жди меня в Вавилоне!

– Женой Птолемея?

– Я назначу Птолемея хилиархом вместо Гефестиона. Он будет править империей во время моего отсутствия.

Таис встала, ласково и печально глядя на царя. Встал и Александр. Неловкое молчание нарушил топот скачущей во весь опор лошади. Всадник из персидской знати – гетайров нового набора – поднял над головой сверток письма. Александр сделал разрешающий жест, и, спешившись, гонец подбежал, держа послание у низко склоненного лица.

– Прости, я прочитаю, – царь развернул пергамент, Таис увидела несколько строчек, исписанных крупным почерком.