– Оля, – представилась собеседница Гурова.

Ольга очень походила на жену Прокопа – Елену.

«Вероятно, сестры. Причем либо двойняшки, либо разница в возрасте совсем невелика», – подумал Глеб.

Ольга, в отличие от своей сестры, одетой в джинсы и блузку, была облачена в шорты и футболку, явно домашние.

За спиной послышались шаги двух человек. Вернулся Леха, явно умиротворенный долгожданной встречей с никотином, а рядом с ним шагал тот, которого Прокоп назвал Михалычем.

Михалыч был самым старшим среди людей, нашедших убежище в церкви. Лет под шестьдесят, с морщинистым лицом, в клетчатой рубашке с закатанными до локтей рукавами, пузырящихся на коленях трениках и тоже при оружии.

«Тридцать второй калибр, – взглянул на его курковую одностволку Чужинов. – Везет мне в последнее время на раритеты».

Глеб пожал его на удивление крепкую руку, после чего Михалыч направился к Екатерине Семеновне, присел рядом с ней и приобнял за плечи.

«Жена, – решил Глеб. – Вон как она к нему прильнула».

– Алексей, покажи свой ствол, – обратился Чужинов к Лехе.

Оружие у того чем-то напоминало винтовочный обрез, но присутствовала мушка, калибр не тот, еще и откидной приклад. Такой модели Глебу видеть прежде точно не приходилось.

– Держи, – охотно протянул ствол Леха.

Чужинов повертел его в руках, приложился, целясь через окно куда-то вдаль. Со сложенным прикладом длина около полуметра, массивная рукоять затвора, коробчатый магазин.

«С него и с одной руки стрелять можно, – примерился он, убрав приклад. – Если, конечно, убрать механизм блокировки».

– Это ТОЗ-106, – сообщил Леха, принимая ружье обратно. – Знаешь, как его называют?

Чужинов отрицательно качнул головой: откуда?

– «Смерть председателя», – улыбнулся Леха.

И действительно, со сложенным прикладом ружье формой очень напоминало обрез трехлинейной винтовки Мосина, так любимый кулаками, разве что пистолетная рукоять была не в тему.

– Калибр двадцатый?

– Ага. Бьет, кстати, ниче так. Метров с сорока точно в яблочко, если нормальной пулей. Картечью, конечно, поменьше. Четыре заряда. Правда, патронов у меня всего пять штук осталось.

«Сорок метров, это, безусловно, серьезная дистанция», – скептически подумал Чужинов, вслух же, обращаясь к Прокопу, сказал:

– Отойдем, поговорить надо.

Отошли в сторону, подальше от женских ушей. Иные ответы, которые собирался получить Чужинов, возможно, были не для них.

– Участвовал?

Интересоваться, служил ли, глупо. Такие татуировки для красоты не делают, чревато. Попадется знающий человек, туфта сразу наружу вылезет, а спросят строго, сам у себя ее сведешь, первым, что под руку попадется. А не попадется, зубами грызть заставят, тут все серьезно.

– Приходилось.

Где именно и когда, Глеб тоже спрашивать не стал: захочет – сам расскажет, если посчитает нужным.

– Двадцать вторая гвардейская, разведрота. – И собеседник взглянул на него испытующе.

Чужинов кивнул: знаю, мол, о ком и о чем идет речь. Общих знакомых искать не стал из-за разницы в возрасте, столько времени прошло. Хотя эти ребята однажды здорово им помогли. Вот уж он никогда не думал, что сумеет с ПКМ с одной руки стрелять, да еще и с почти стокилограммовым телом капитана Викентьева на плече. С другой стороны, нужда заставит, и из АГС