«На поваленные стволы деревьев ни в коем случае не наступать. Если невозможно перешагнуть – пригнуться и пролезть под ними, не получается – обойти стороной. Внимательно следить за ветками, чтобы они не хлестнули по глазам идущего сзади. Идти цепочкой, не разбредаться, и самое главное – не шуметь».

Без толку. Конечно, ор на весь лес не стоял, но слышно их было за версту, одно только девчоночье ойканье чего стоило. И чего удивительного в том, что их теперь поджидали?

Хуже всего, увидев просвет между деревьев, цепочка сразу же превратилась в пусть и небольшую, но толпу. Глеб даже поморщился. Именно так на дорогу и вышли, чтобы нарваться на этих четверых.

Эти люди не понравились Чужинову с первого взгляда. И тем больше, что двое из них были вооружены. У одного в руке чернел кургузый «макаров», боевой, не газовый или травмат. И у второго, к бабушке Пелагее не ходить – главного, целый автомат. Автомат Калашникова, конечно же. На партизана, чтобы в его руках оказался «Шмайссер», или, если правильно, МП-40, главарь явно не тянул. Те должны быть в лихо заломленной набок папахе с перечеркивающей ее красной полоской и в туго перетянутом ремнем ватнике. Или, по случаю лета, в гимнастерке. Этот же был облачен в высокие кроссовки, спортивное трико с белыми лампасами, жилетку с множеством карманов и бейсболку с гордой надписью «Чикаго Буллз». Он и сам походил на быка: широкий, с мощной шеей и наглыми навыкате глазами.

Остальные были выше его и ниже, небритее и волосатей или наоборот, но этот выглядел старше всех – лет под сорок. Окликнул точно не он – визгливый голос к его комплекции никак не подходил.

– Куда путь держим? – как будто бы нейтрально поинтересовался главный.

Глеб сделал шаг вперед, чтобы ответить, когда его опередил Андрей:

– Вы знаете, что произошло? Что вообще происходит?

– Не без того, – туманно ответил тот.

– Ты лукани, Гриш, какие телки у них клевые! – вмешался в разговор другой, тот, что с пистолетом, и даже губами причмокнул, якобы от восхищения. Вот у него точно голос тот самый, тонкий, на грани визга.

– Вижу, Сань, вижу, – откликнулся старший, надо полагать – Григорий, не поворачиваясь в его сторону, а напротив, поведя стволом вдоль застывших на месте людей. Автомат он держал не вполне профессионально, но много ли ума надо, чтобы попасть, стреляя в упор. – А ты, – обратился к Глебу, – ружьецо-то отдай. Кощей, забери-ка у него ствол.

Чужинов в ответ на его требовательный взгляд кивнул: нет проблем, – и скинул ружье с плеча так, что оно повисло на ремне на сгибе локтя, – забирайте.

Тот, кого назвали Кощеем, вовсе не был худ. Напротив, имел пухлые щеки, второй подбородок, а живот у него нависал над брючным ремнем. Кощей сделал пару шагов вперед, ухватился за ружье, потянул его на себя, когда со стороны донесся гневный крик:

– Руки убрал, козлина! – И оба они невольно взглянули туда.

Кричала Альбина. Незнакомец с пистолетом, главный назвал его Саньком, прижал девушку спиной к себе и мял ее грудь, напоказ жмурясь от удовольствия. Вторую руку, вооруженную, он направил на Игоря Веснина.