- Какое молоко, Анастасия?

- Грудное молоко. Молоко для нашего сына. Я ведь родила его, Владимир.

- Родила... Анастасия... Тебе трудно? Как же ты там одна с ребёнком в тайге. Как он... Ты говорила, я помню, ты говорила: "Только не вовремя это будет..."

- Всё хорошо. Природа проснулась раньше, теперь мне помогает. И сыну нашему хорошо. Он крепыш. Улыбается уже. Только кожа у него немножечко сухая, как у тебя. Но это ничего, пройдёт. Всё будет хорошо. Вот увидишь. Тебе труднее, чем нам сейчас. Но сделай ещё шаг. Допиши. Я знаю, как трудно тебе было, и впереди ещё придётся нелегко. Но ты иди. Иди путём своим.

- Да, Анастасия... - Я хотел рассказать ей, что писать книжку труднее, чем заниматься бизнесом. Про ситуацию в своей семье и с фирмой хотел рассказать. Вообще про все перипетии последнего года. И что дома у меня теперь нет, семьи, как в дурдом чуть не попал. Про мечту её хотел так высказаться, чтоб больше не замахивалась своими мечтами, не увлекала ими людей. Но подумал: зачем расстраивать кормящую мать, молоко её может подпортиться. И сказал ей:

- Да ты не беспокойся по пустякам, Анастасия. Никаких трудностей особенных у меня нет. Подумаешь, книжку написал. Да это полегче, чем бизнес-план составить. Когда бизнес-план составляешь, очень много нужно разных нюансов заранее предвидеть. А тут сиди себе да описывай то, что уже произошло. Как в анекдоте про чукчу: "Что вижу, то и пою".

И ещё... Ты знаешь, Анастасия... Казавшиеся лишь фантазией, твои мечты сбываются. Невероятно это, а они сбываются. Вот и книга написана. Ты помечтала о ней, и теперь она существует. Её действительно читают люди с интересом. О ней теперь и в газетах столичных печатают. Стихи о тебе, о природе, о России сочиняют читатели. Я картину нашёл в хранилищах Троице-Сергиевой Лавры, о которой мы с тобой говорили. Картина сохранилась, называется "Единый единою". Опубликую её. И, представляешь, барды... Ты помнишь, о бардах мне говорила?

- Да. Я помню, Владимир.

- Так надо же, и это тоже начинает сбываться. На одной читательской конференции ко мне подошёл русоволосый мужчина, протянул аудиокассету и коротко, по-военному, сказал: "Песни для Анастасии. Прошу, примите".

Эту кассету прослушали в молчании, приехавшие на конференцию журналисты, читатели, сотрудники Московского исследовательского центра Александр Солнцев и Александр Закоцкий. Потом её стали переписывать разные люди. Переписывать и разыскивать русоволосого мужчину небольшого роста, внешне непримечательного, как-то неожиданно появившегося и также неожиданно ушедшего. Им оказался офицер-подводник из Санкт-Петербурга, учёный Александр Коротынский. Он мне рассказал потом, как поднялась их терпящая аварию подводная лодка. Как уверенно вела его цепь случайностей вместе с этой вручённой мне кассетой. Вела, чтобы вручить её. Александр Коротынский оказался ещё и бардом. А в его песне "Храм" звучат целые фразы, сказанные тобой. Вот эти, помнишь?

Не верь чужим словам,

Коль скажут, всё пройдёт.

Из тех, кто видит храм,

Не всяк в него войдёт.