Негромко играла музыка, знаменитый тенор из Италии, гостивший при дворе, услаждал ухо пением. Роджер и Уильям углубились в беседу о религиозных догмах. Я же, закрыв глаза, внимала певцу, улетала в невиданные дали, где парила, подхваченная чудесным голосом. Иногда возвращалась назад, к столу, за которым обсуждали «Тридцать Девять Статей Веры» – документ, который Елизавета разрабатывала вместе с Уильямом, чтобы ввести единую систему вероисповедания в Англии. Не сейчас! Завтра буду во всем разбираться… И в «Статьях», и в шотландском вопросе, и кого направить к королевским дворам Европы, чтобы официально известить о моей коронации. Нет, Роберт Дадли пусть останется, он мне нужен. Зачем? Пока не знаю, но собираюсь разобраться. Завтра подумаю, как отвадить слишком любопытного посла и как своим отказом от замужества не спровоцировать конфликт с Испанией. И кого из женихов первым пригласить на смотрины.

Я вновь улетела в никуда, подхваченная дивным голосом. Может, найду выход, лазейку во времени и вернусь домой? Очнусь в больнице или, еще лучше, в своей квартире и пойму, что это был лишь сон – и авария, и коронация, и Тайный Совет, и Роберт Дадли, целующий мне руку…

Не проснулась! После ужина, распрощавшись с «мужчинами в черном», попросила фрейлин проводить меня в зал с портретами. За нами следовало четверо гвардейцев. Огромное помещение было освещено факелами, свет от которых едва достигал до потолка. Но я все равно разглядела фигуры и лица людей, смотревших на меня сверху вниз. Они все умерли, все-все!

– Оставьте меня одну! – взмолилась я, обращаясь к живым. – Выйдите вон!

Фрейлины, потоптавшись, покинули зал. Гвардейцы промямлили что-то о приказе Уильяма Сесила.

– Не забывайте, кто ваша королева! – рявкнула я. Затем смягчилась: – Подождите за дверью! Я хочу остаться со своей семьей.

Охрана вскоре меня покинула, еще раз осмотрев зал. Я легла на пол, нисколько не волнуясь, что промерзший камень холодит спину сквозь накидку и платье. Лежала и смотрела на людей, которые пытались стать счастливыми, несмотря на королевское положение и долг перед страной. Роджер мне рассказал все в деталях.

Генрих VIII, ее отец… Властный мужчина, уверенно распоряжавшийся жизнями своих жен. Пославший на плаху двух, ставших слишком уж неугодными. Я чувствовала, что это и мой отец тоже. Боже, ну и бред… Закрыла глаза, ощущая, что уже вросла корнями в чужое тело и оно стало моим. Мы сплелись воедино, да так, что разлучить нас могла лишь смерть. Предыдущие воспоминания и переживания – они все еще были со мной, но тускнели, отходили на второй план, уступая место новым, в которых я – королева Англии, Тюдор от рождения, и всегда верила, что когда-нибудь трон достанется мне. Тоска по настоящей маме и по жизни в Москве отступала, оставляя привкус легкой грусти.

Моя другая мама… Я коснулась золотого медальона, в котором притаился миниатюрный портрет темноволосой женщины с выразительными глазами. Анна Болейн. Она любила и была любима, но лишь на короткое время. И все потому, что не смогла удержать ветреного мужа. А быть может, из-за того, что вместо наследника мужского пола родилась я.