Он должен был встречать ее на аэродроме, но погода была плохая, и вертолеты не прилетели. Нашу роту подняли по тревоге. Он сказал мне – "я поеду с тобой". Я ответил – "не дури, лучше дождись Надежду". Он сказал – "она не прилетит сегодня, видишь, что творится на перевалах? Вы вернетесь уже к вечеру, а новые вертолеты будут только завтра – я поеду с тобой". У меня было мало офицеров, я сказал ему – "ладно". Она прилетела на следующий день в обед. Наша бронегруппа только что вернулась с кандагарской дороги. В десантном отсеке моей машины лежал труп Олега. Его убили в упор, в сердце. Я успел лишь застрелить того, кто его убил – от этого никому не стало легче. Труп загрузили в тот самый вертолет, на котором Надежда вернулась обратно. Ее отпуск закончился – её никто не мог отпустить снова даже на несколько дней – они не успели пожениться и у неё не было штампа. Я не был виноват, но не мог смотреть ей в глаза. Она не плакала, просто потухла лицом. Мне хотелось хотя бы подарить ей цветы. Их не было в нашей округе.

Однажды в горах я увидел целое поле эдельвейсов. Я полез за ними – меня обстреляли. Я успел сорвать только один. Я завернул его в мокрый платок и спрятал в рюкзак. Там лежали гранаты. На следующий день я принес ей платок, в котором был спрятан эдельвейс. Она раскрыла его, оттуда посыпалась труха. Гранаты истерли цветок в мокрую пыль. Тогда она впервые заплакала. Я не знал, что сказать ей. Эдельвейсы быстро сошли, я не успел добыть для нее нового.

В день сороковин я был в засаде. Когда вернулся, она сказала – "приходи, будем поминать". Я спросил – "а почему вчера не отметили". Она сказала – "тебя ждали". Вечером, когда все начали расходиться, она взяла меня за руку и сказала – "останься". Я остался. Через неделю Комбат сказал – "проведи к ней телефон". Я сделал удивленные глаза. Комбат похлопал меня по плечу и сказал -? я тоже знаю, где ты ночуешь, но война на этом не закончилась – проведи тревожную связь?. К вечеру в ее домике установили полевой аппарат. Она стала моей ППЖ (походно-полевая жена). Нас никто не осудил. Она никогда не выходила меня встречать, но я видел после посадки, как колышется занавеска в нашем домике. Она считала садящиеся вертолеты. Однажды мой вертолет припозднился. Когда мы сели, она была на посадочной полосе. Я выругал ее. Той ночью меня рвало прямо в постели. Она не дала мне убрать за собой, а сделала это сама. Мне было стыдно, но я не мог ничего с собой поделать.

Утром я задержался. Случайно заглянул под кровать – там лежала радиостанция. Я проверил установку частоты – это была моя вчерашняя частота. Я понял, почему она встречала нас на площадке – она знала мой позывной и слышала мои переговоры. В тот день я понял, что люблю ее. Мы никогда не говорили о том, что будет дальше. У меня была жена и недавно родилась дочь. Она не заговаривала на эту тему. Однажды, я было начал этот разговор, но она оборвала его, сказав – "сперва останься живым…" Мы должны были вернуться в Союз одновременно в ноябре. В ночь на 23 октября в трех шагах впереди меня рванула противопехотная заградительная мина. До замены оставалось только 7 дней.