Тело не слушалось, в голове творилось что-то суицидальное, когда нора вдруг резко пошла вверх, образовалось подобие земляных ступеней. Она ползла по ним, впиваясь обломанными ногтями в спрессованную глину. Падала, сползала, снова карабкалась. Этим отростком лаза давно не пользовались – возможно, у обитателей подземелья не было в том нужды. Ульяна уперлась во что-то головой, обнаружила крышку из обросшего плесенью горбыля. Пригнула голову, стала давить плечами. Крышка не поддавалась, слезы текли из глаз. Следом вскарабкалась Алла, стали давить вместе. Похоже, крышка вросла в створ, ее расперло. За спиной уже пыхтела Рогачева, вклинилась между подругами со злобным урчанием.

– Ну и какого фига тут происходит? – уперлась пяткой в обвалившуюся ступень, надавила всей своей неслабой сексуальной массой. Заскрипели жилы и суставы… Крышка, треснув, выпрыгнула из створа словно мячик! Подруги оценили ее поступок уважительным молчанием.

– Ну да, критичненько, – хватаясь за сердце, сообщила Рогачева. – Но это фигня. Вы еще не видели, как я дрова колю. Артем знает. В это время ко мне вообще лучше не приближаться…

Упоминание Артема оказалось крайне неуместным. Рогачева зашмыгала носом, развесила сопли и первая полезла наружу.

«Хоть бы пронесло, – мысленно взмолилась Ульяна. – Хоть бы пронесло, Господи, милый!»

– О боже, убавьте яркость луны… – стонала Рогачева, отползая от лаза, скрытого под зарослями травы между внушительными кочками. Она свалилась навзничь в глухой бурьян, уставилась на иссиня-черное небо. Кто-то рассыпал по нему мириады желтых бусинок, они шутливо подмигивали. Таращилась ядовито-желтая пучеглазая луна – натуральное полнолуние, час волка…

Со стонами выбирались остальные. Алла рухнула в ноги Рогачевой, грудь ее тяжело вздымалась. Отнимались ноги, но Ульяна нашла силы осмотреться. Она знала, что за пределы урочища они еще не вышли, но горячо надеялась, что деревня осталась позади. Она привстала на колени, высунула голову из бурьяна, стала озираться. Местность была сильно изрезана, повсюду валялись камни, глиняные ломти. Устремлялись в небо обгорелые стволы деревьев, кое-где торчали разлохмаченные пни. Небо было кристально ясным, но по округе еще блуждали клочья тумана. Кое-где расплывались белесые завихрения, в других местах колебалась разреженная дымка.

Невзирая на туман, Ульяна быстро сориентировалась. Они находились в том месте, где когда-то была лесополоса, отделяющая деревню от кладбища. До околицы рукой подать, но строения практически не просматривались, лишь кое-где проступали невнятные, как будто недорисованные, возвышения. Значит, с обратной стороны кладбище – в тех краях властвовала дымка. Прямо – скалы и болота, через них не перебраться. С другой стороны – дорога, вернее то, что когда-то называлось дорогой. Сердце забилось как барабан – в лунном свете сквозь прорехи в тумане можно было различить нагромождения скал, опоясывающих Распады. Выходить на дорогу смысла не было – опасно и крюк. Всего лишь рывок – через кладбище, краем озера, где в этот момент вроде не было плотной туманности, – и по касательной выбраться на дорогу в непосредственной близости от скал. А там и до машины рукой подать…