Стеклянный куб лопнул!

Его содержимое водоворотом сияющих брызг разлетелось по окрестностям, поджигая все на своем пути!

На галеасе занялся второй пожар.

Я обернулся, выискивая взглядом дядю Вову. Цел ли?

У старшины всё было, что называется, «норм». В мою сторону он даже не посмотрел.

А вот Лод – Лод глядел на меня глазами, исполненными такой пылкой благодарности и такого уважения, что… мне на минуту показалось, будто я его любимый сын, закадычный друг и самый верный компаньон в одном флаконе.

Зная, каким злобным хрычом являлся по натуре Лод Рыжая Борода, можно себе представить, как высоко оценил он наш с «Утесом» успех…

Но вернемся к нашему Ютландскому сражению, динамика которого дала бы сто очков тому, историческому.

Должен сказать, что одна вещь, самая важная в морском сражении, оставалась для меня пока неясной.

Если главным калибром врага служила солнечная пушка, и можно было поверить, что выстрелов за семь-восемь она бы подожгла наш галеас целиком, то совершенно неясным оставалось: каков же главный калибр «Голодного кракена»?

Его четыре стреломета могли, конечно, отрывать головы людям, пробивать насквозь борта и доставлять к цели зажигательные горшки. Но для того чтобы серьезно навредить живучести большого галеаса, этого явно было недостаточно!

Из истории я знал, что до появления пушек «главным калибром» военных кораблей обычно служил таран – здоровенный бивень, смонтированный чуть пониже ватерлинии с таким расчетом, чтобы пробивать вражеский борт под водой.

Но на нашем галеасе тарана вроде не было. Вместо него из носа «Голодного кракена» торчал шпирон – специальный абордажный мостик. С его помощью утопить вражеский корабль у нас вряд ли вышло бы…

«Да и как себе Лод представляет абордаж в нашей ситуации? – мрачно подумал я. – Ведь у нас нет даже численного преимущества над командой вражеского галеаса! Вдобавок с нами нет ни одного боевого мага – после того как Кадама высадили на необитаемом острове из-за нелояльности… А ведь на имперских галеасах боевых магов сразу несколько! Неужели старый циничный Лод всерьез полагается только на наши с дядей Вовой пулеметы?»

При мысли, что сейчас, возможно, ради спасения своей шкуры придется уложить человек двадцать стражей порядка (полицейских, как ни крути!), мне делалось не по себе.

Я вообще не люблю убивать. Даже самых оголтелых сомалийских пиратов, даже самых отпетых преступников! А тут вдобавок получалось, что преступник – это я, а силы правопорядка – это они!

К моему огромному облегчению, работа главного калибра «Голодного кракена» была мне продемонстрирована тут же.

Где-то у меня под ногами, в глубинах носового отсека, заскрипели блоки и поднялись две массивные крышки, закрывавшие те самые загадочные носовые порты, о которых любил поговорить наблюдательный дядя Вова.

Затем раздались два слитных увесистых удара, и из портов в воду выпорхнули две бронзовые трубы. Точнее сказать, то были обрезки труб, снабженные в передней части примитивными коническими обтекателями, а в хвостовой части – хреновиной вроде спирального ножа мясорубки (позднее я вспомнил, что такая называется винтом Архимеда).