Питер: Да, давай сделаем это!

Арни: Мне хотелось бы познакомиться с этим духом. Давай вытащим пробку.

Питер: А где пробка?

Арни: Гммммм, где она? Где? Где она может быть?

Питер задумался на мгновение, потом показал на свое горло.

Питер: В глотке, конечно. Да, конечно. Мы можем открыть бутылку, конечно, Да. (Кричит.) А что потом?

Арни: А то, что ты сейчас делаешь. Конечно, вопи и кричи. Питер: Да, точно. Совершенно верно. Ух ты!

Затем он начал кричать, просто ради того, чтобы кричать. Мы долгое время вскрикивали и вопили вместе, выходя за рамки больничных правил и получая огромное удовольствие. Спустя пять минут Питер снова мог мочиться. Потом он попросил несколько свежих апельсинов и темного пива.

Почки Питера опять начали функционировать, и он почувствовал себя лучше. Переизбыток жидкости в теле из-за отказа почек вызвал у его внутреннего духа чувство, будто он заключен в бутылку.

Теория процесса говорит нам, что дух в бутылке — это организующая история физической жизни1. И в физиологическом смысле почки, если они не функционируют, играют роль «пробки» для телесной жидкости. Глотка напоминает нам горлышко бутылки, и когда она сжимается, то становится пробкой для дыхания.

Опыт выталкивания пробки с помощью воплей и вскриков впечатляюще связан с процессом восстановления работы почек. Усиление соматических сообщений и сопоставление этих сообщений со сновидениями показывают, что сны и видения копируют проприоцепторные реакции, организующие поведение тела. Если визуальные и чувственные переживания изменяются, тело также меняется. Таким образом, когда переживание закупоренного тела или видение заточения в бутылку были трансформированы посредством раскупоривания бутылки, тело изменилось. Видения, сновидения и мифы используют наши физические тела в качестве театральной сцены, на которой отдельные органы выступают как актеры (см. приложение).

Совершенно очевидно, что именно дух в бутылке производил дребезжащие шумы посредством бронхиальной пневмонии и надувал тело, используя отказ почек. Дух желал свободы. Чувство свободы, которое Питер пережил с помощью крика, ослабило пробку, и его почки опять заработали. При этом ослабли путы не только на физическом теле — этот прежде спокойный, скрытный и сдержанный человек вопил, вскрикивал и взрывался хохотом.

К десяти часам того утра Питер больше не просил кислородную маску, и симптомы пневмонии исчезли. Его легкие не производили шумов, и его кровяное давление и температура вернулись к норме. Доктор, который настаивал на инъекциях морфия прошлой ночью, явился с регулярным визитом.

Питер: Доктор, рад вас видеть. С медицинской точки зрения я бы сказал, что я снова совершенно здоров. Вы не согласны? Я чувствую себя фантастически. Я больше не испытываю никакой боли и могу свободно дышать.

Доктор взглянул на Питера и подозрительно оглядел всех нас.

Доктор: Да, но то, что произошло здесь, не может быть объяснено медицинской наукой. Кто снял с него кислородную маску?

Сэнди: Мой муж сделал это сам.

Доктор (глядя на меня): Однако не забывайте, что именно я отвечаю за его медицинское лечение!