Подходящее окно обнаружилось метров через двадцать – створка его была открыта настежь и хлопала на ветру, жалобно дребезжа остатками стекла. Я аккуратно, чтобы не порезаться, взобрался на жестяной подоконник и, оглядевшись, шагнул внутрь комнаты.

Палата. Причем забаррикадирована изнутри. Одна из коек придвинута к дверям, сверху положены две тумбочки – видно, для веса.

Спрыгнув на пол, я замер, прислушиваясь.

Шорох под одной из кроватей, и почти сразу же мое улучшенное зрение высветило сквозь нее красноватый силуэт – примерно как на тепловизоре.

Я вскинул было руку, готовясь активировать клинок, но передумал. Не похоже было, чтобы это кто-то опасный. Судя по прерывистому дыханию и всхлипываниям, просто кто-то из пациентов забился со страху под кровать.

– Эй! – шепотом позвал я. – Вылезай!

Всхлипывания переросли уже в настоящий плач и жалобное подвывание.

Я наклонился, заглядывая под кровать.

Пацан. Лет, наверное, десяти-двенадцати. Весь почему-то перепачканный в чем-то черном, лицо чумазое, как у трубочиста.

– Вылезай, все хорошо.

Он мелко затряс головой.

– Они придут! Они всех забрали!

– Кто они?

– Страшное черное чудище! С рогами.

– Ушли они. Пока тихо. Но надо выбираться отсюда.

Мальчишка снова затряс головой. Когда я потянулся к нему, он и вовсе вскрикнул в голос.

– Да тише ты! – зашипел я на него. – Слушай, парень, а ну-ка, подбери сопли! Я с тобой нянчиться не собираюсь, у меня дел и так по горло. Вылезай, говорю!

– Не-е-е-т!

Я зло сплюнул.

– Ну и сиди тут. А я ухожу.

Стараясь поменьше шуметь, я отодвинул от дверей кровать. Пацан вылез все-таки из своего убежища и зашептал, вытаращив глаза:

– Дяденька, не надо! Там монстр! Мы с Витькой специально закрылись.

– И где этот Витька твой?

– Он в окно вылез. За помощью.

– Давно?

– Не знаю. Может, час…

Я вздохнул и приоткрыл дверь в коридор. Выглянул.

То же, что и везде. Сплошной погром, какие-то свисающие с потолка провода, покореженная обрешетка. Но тихо. Направо – длинный коридор с дверями по обе стороны, небольшая рекреация с сестринским постом, дальше – сплошной завал. Обрушилась часть перекрытий. Мне – налево, там выход из отделения и лестничная клетка. Вроде чисто, только на стене вдалеке – какая-то странная черная масса. Тоже что-то обгоревшее?

– Да нет там никого.

– Не ходите туда, пожалуйста!

– Давай так – я сейчас там все проверю и вернусь за тобой…

– Вас там сожрут… – прошептал мальчишка, и губы его снова задрожали. В широко распахнутых глазах плескался неподдельный, животный ужас.

Я подошел к нему и молча обнял за плечи. Он уткнулся лицом мне в толстовку и заплакал уже навзрыд – будто плотина прорвалась. Икая и шумно вдыхая воздух, пытался еще и что-то рассказывать.

– Они… они… тетю Лену!.. медсестру… и всех ребят из третьей палаты… Столько крови было! Целая лужа натекла…

– Тсс! Ну, тихо, тихо… Успокойся, – я прижал его к себе, погладил по растрепанным волосам. – Сейчас нам надо собраться и уходить отсюда. В палате телефон у кого-нибудь был? Мне позвонить надо.

– Н-не работают же… телефоны, – размазывая слезы по щекам, замотал головой пацан. – Мы пробовали.