...Их убили, капитан, они все умерли...
...Или сейчас, или никогда...
...Листья-висельники пахнут гнилью...
...Дайте еще пять минут, все будет как надо...
Расстелив карту на полу, Победитель встал перед ней на колени и провел руками по пыльным, потускневшим континентам и океанам. Здесь не хватает красного. Здесь. Палец уткнулся в Перу. Маленькое фиолетовое пятнышко. И тут пришли воспоминания.
Когда-то, давным-давно, во времена огромных деревьев и не менее огромных взрослых людей, Победитель сидел в прохладном читальном зале и сквозь большие, во всю стену окна, на него с любопытством глядели редкие прохожие. Победитель лениво перелистывал тяжелые глянцевые страницы какого-то неизбежно-скучного журнала и болтал ногами недостающими до пола. Перевернув очередную страницу он увидел на развороте картину. У кроваво-красной кирпичной стены стоял странный мужчина. В одной руке он сжимал нелепую черную тряпицу, а другую руку держал под странным углом, как-будто хотел сам себе почесать спину. Его гордо-растерянный взгляд странным образом сочетался с домашними тапками на ногах. Всем телом человек поддался вперед, на штыки солдат. Hа хищные штыки, жадно тянувшиеся к нему. Солдаты, державшие ружья с опаской, словно ядовитых змей, были изображены со спины, Странное дело, Победитель заметил темные пятна пота на их гимнастерках. Или это ему показалось тогда? Офицер с короткой саблей наголо стоял рядом с солдатами и рот его искривил какой-то приказ. Короткий, словно выстрел, приказ. Hа пол двора, вымощенный светло-коричневой плиткой, падали корявые тени от ветвей деревьев. Hад головами этих напряженно застывших людей разлилось пронзительное синее небо. Под картиной, внизу, четким рядом выстроилась надпись, которая гласила: "Пробуждение во время сиесты", автор неизвестен.
Победитель, откинувшись на спинку хромого стула, долго смотрел на эту картину, до тех пор пока ему в ноздри не ударил запах пота, выделанной кожи и пороха. Hе думая о том, что он делает, Победитель вырвал лист с репродукцией из журнала и неровно сложив, спрятал его под рубашку. Глянцевая бумага прилипла к коже, а сердце гулко стучало в висках.
Потом слово "шедевр" ассоциировалось у него только с этой картиной. Только с ней, и ни с чем больше. Он твердо знал это самое лучшее, что смог создать человек, настолько велико было потрясение. Спотыкаясь он бежал по солнечным улицам тихого городка и казалось ему, что небо на картине более живое, чем то, которое разлилось над ним. Ему хотелось быстрее прибежать домой, чтобы осторожно отделить уже сырой листок от своего тела и убедиться, что не привиделся ему этот человек в домашних тапках и не приснились ему блестящие штыки и сведенное в крике лицо усатого офицера.
Шедевр стал его самым главным сокровищем. Долгие часы (которые в детстве намного дольше) текли над этим нарисованным патио. Правда, Победитель намного позже узнал что двор, изображенный на картине, называется этим вкусным и одновременно горьким словом. Игрушечные солдатики, раньше погибавшие на столе, обтянутом выцветшей клеенкой, просто так, без какой-либо цели, теперь шли в бой за свободу Перу и Аргентины. И вытянутый с севера на юг континент на карте покрылся цветными стрелочками, они протыкали Южную Америку насквозь. Днями напролет Победитель освобождал от колониальных войск город за городом, и их невзрачные улицы взрывались приветственными криками горожан. Позже уже реакционеры бежали от чистого и праведного гнева Победителя и кто знает, сколько крови впитали прерии и предгорья теперь уже свободных стран. Так было.