Глядя на стриптиз оставшихся в здравии тетенек кочевого племени, наши летчики забыли про все свои клятвы и непроизвольно потянулись за водкой. У нас не хватило духу останавливать. Более того, глядя одним глазом на их разом подобревшие лица, вторым – на сцену, мы сделали правильные выводы и разлили и себе по первые пятьдесят граммов.

Менеджер, поняв, что бить сегодня уже не будут, расслабился, повеселел и притащил из своего кабинета старенький корейский телевизор. Каким-то чудом монгольское телевидение еще не спало, и мы в 12.00 увидели что-то вроде часов-курантов. Тоже придираться не стали и подняли бокалы. На уже принятую бормотуху и голодный желудок шампанское легло причудливым образом, и дальше все помню отрывками. Вроде стриптизерши после первого выступления собрались улизнуть. Менеджер гонялся за ними по клубу и с монгольским матом выгонял на сцену. Как только очередная наездница появлялась у шеста, нами открывалась очередная бутылка. На пятой мы уже начали различать стриптизерш и даже защищать от менеджера, умоляя того поскорее отпустить их по домам, а то мы уже не можем пить. Помню, летчики давали монголу денег. Только не помню за что. То ли за то, чтобы девочки побыстрей оделись и ушли, то ли за то, чтобы остались еще. Судя по количеству пустых бутылок – это было за второе.

Хорошо помню с трех часов ночи, когда собрались уходить. К этому моменту клуб уже практически опустел. Все, кроме менеджера и двух осоловелых официантов, под шумок рассосались по домам. Все. Включая мужика-гардеробщика.

Надо сказать, что гардероб для нас, русских гостей, представлял собой маленькую комнатку. Мы в ней переоделись, сменили свои зимние сапоги на босоножки, сняли лыжные костюмы и шапки. Оставили в комнате, и гардеробщик при нас торжественно запер все на ключ. Чтоб в безопасности, значит. С этим же ключом дядя, приняв на грудь за Новый год, и отправился домой спать. Сотовые телефоны в то время еще не были доступны простым монголам, как, впрочем, и городские. Запасного ключа в клубе не оказалось. И весь ужас ситуации до нас дошел минут через тридцать.

Сначала с шутками-прибаутками мы пытались открыть хлипкий с виду замок. Потом уже разозленные и разгоряченные летчики стали тупо выбивать эту дверь. Но она оказалась крепче, чем опьяневший монгол-гардеробщик. Менеджер, весь белый, стоял рядом. Он пытался нам вызвать такси, но в спящем Улан-Баторе тех лет это была зряшная затея. Были попытки дозвониться до нашего аэрофлотовского представителя, но также безуспешные. Менеджер-монгол уже не знал, как от нас избавиться. Судя по осунувшемуся лицу и полной зимней экипировке – ему надо было побыстрее закрыть клуб и топать спать.

Да и нам надо было быстрее уходить, пока вошедшие в раж мужики не разнесли вместо двери еще что-нибудь в этом гадюшнике.

На улице было уже больше минус 45 °C. Очень холодная зима в Монголии выдалась. И пик холодов как раз на Новый год и пришелся. Но слава монгольской водке! Этот напиток стер на фиг инстинкт самосохранения, и мы решили топать в гостиницу как есть. В перьях, с декольте и на каблуках. Благо, на соседнюю улицу. И мы пошли. Вернее, побежали. Помню, на скользком льду моя нога сразу подвернулась, каблук хряпнул. Вспомнив известную в то время рекламу, оторвала каблук и на второй босоножке и побежала с торчащими из пяток гвоздиками. Они, как ледоступы, уберегали меня от дальнейших падений. А остальные наши падали. Несколько раз, это точно. Я это видела, когда открывала глаза. Остальное время неслась с закрытыми глазами, с развевающимся подолом и разрезом до бедра в направлении нашего теплого «Дома Аэрофлота».