Господи, а что сказать-то? Прости, что не любила? Что не ценила – прости? Что жизнь тебе изуродовала? Вез на себе, как ношу тяжелую, безрадостную. Ничего хорошего я для тебя не сделала. Ничего. Даже слова доброго за всю жизнь не нашла. Ну прости! И живи дальше. Ты – добрый, жалостливый, терпеливый. Таких мужиков – один на тысячу. Другая бы ноги мыла. А тебе не повезло. Невезучий ты мужичок. Досталась же тебе баба… Врагу не пожелаешь… Да и не баба вовсе! Была баба, да вся вышла! Сердце пустое, тело пустое. Вот тебе и досталась… Пустота. Что может дать другому человек, у которого пусто внутри? Гул один – ау, не докричишься! И ты один в темном лесу.
Ну, все еще сложится! И еще – прости, прости.
Если все это можно простить.
Корысть мою, расчет. Скудность душевную. Желание приспособиться, устроиться. То, что мучила всю жизнь. Знаю – мучила. А ничего поделать с собой не могла! Да и не хотела – вот в чем все дело. Ни разу не постаралась! Прости! Если можно простить нелюбовь.
Я же когда-то простила… А я не так великодушна, как ты. Я тебе и в подметки не гожусь!
Я почти кричу тебе: прости и – спасибо! Жаль, что ты не услышишь, жаль.
Теперь уже не услышишь… Раньше надо было… А вот – не собралась… За всю жизнь не собралась.
Ему сказали, что Аллочка его умерла на рассвете. Он заглядывал врачу в глаза и твердил одно:
– Не мучилась?
Нет, не мучилась. Лицо спокойное. Даже морщины разгладились. Даже что-то вроде улыбки…
Ему стало легче. Значит, не мучилась… Или так – отмучилась. Потому что мучилась раньше. При нем. Что он, дурак? Не понимал?
Все понимал! И жалел ее сильно! Вот ведь мука какая – жить без любви!
Бедная моя, бедная! И он, и несчастья ее прошлые, и болезнь эта проклятая…
Терзали мою девочку, терзали. Кромсали, мучили – все старались на свою сторону перетянуть. Кто сильнее? И он старался. Надеялся. Что сильнее тех несчастий и болезни окажется. Победит. И будет она при нем.
Не получилось, не смог. Кишка тонка, как говорил батя. А ведь как старался!
И обидно было, что говорить. Временами так скрючивало от тоски, хоть волком вой.
Да что про себя говорить! Он-то любил! Ему-то – такой подарок! Заслужил разве?
Нинка от счастья задохнулась – так скоро? Даже она не ожидала, что так удачно. Теперь – действовать! Теперь – вперед! Поминки там, похороны – все на себя. Чтобы он чувствовал – без нее никуда. Все – она. Укроет, прикроет, утешит. В этом деле она – спец, профессор!
Обои пошла смотреть. Понравились в полосочку. Нарядные, свеженькие, голубое с розовым. И в цветочек ничего. Веселенькие. Эти в спаленку можно. А те – точно, в зал. И к ним занавески – шелковые, блестящие. Чтобы богато и глаз радовало.
Ладно, с обоями подождем. Столько ждали…
Терпение у нее будь здоров! Деревенское терпение, здоровое. Мамка еще учила покойница: «Карауль, доча, карауль. Счастье свое, удачу».
Дождалась. Сама не верит, что дождалась.
И правда – лицо было спокойное. Тихое такое лицо. Словно все поняла она перед этим и успокоилась. Словно отпустило. Словно все свои проблемы разрешила.
И он успокоился – видел, что ей хорошо. Чувствовал это. Волосы поправлял, кружева на платье. Следил, чтобы цветы – рядом, около, вокруг. Чтобы не на ней. Чтобы ей не тяжело было.