Из заднего кармана брюк он вытащил очень старую открытку.

На ней была изображена карусель со знакомыми лошадьми — Быстрая Элла и Серебряная Леди тоже были среди них, но женщины, мужчины и дети, восседающие на их спинах, были одеты в одежду, давно вышедшую из моды. Открытка была покрыта паутиной времени.

Он перевернул ее, читая напечатанное посередине:

«КАРУСЕЛЬ АРКАДИЯ-БИЧ, 1894».

Это именно Спиди, а не Паркус, нацарапал две строчки мягким карандашом.

«Ты совершаешь чудеса, Джек. Используй то, что тебе нужно из того, что находится в футляре — храни остальное или выбрось его».

Джек положил открытку в нагрудный карман и сел в кадиллак на заднее сиденье. Одна из застежек старого футлярчика было сломана. Он расстегнул три остальные.

Ричард сел в машину следом за Джеком.

— Свят, свят, свят! — прошептал он.

Футлярчик был набит двадцатидолларовыми бумажками.

Вулф вез их домой и, хотя Джек туманно помнил многие события этой осени, происшедшие за столь короткий период, каждый момент этого путешествия запечатлелся в его памяти на всю жизнь. Они с Ричардом сидели на заднем сиденье, а Вулф вез их на восток, на восток, на восток. Вулф знал все дороги и вез их. Иногда он напевал старую песенку: «Бег через Джунгли», это, кажется, была его любимая песня. А потом часами он мог прислушиваться к завыванию ветра за стеклом.

На восток-восток-восток. Каждое утро в солнечный восход, в таинственное насыщенно-голубое небо каждой наступающей ночи, слушая попеременно то Джога Фочерти, то ветер, Джога Фочерти снова, потом снова ветер.

Они ели в разных ресторанчиках и барах. Они ели в «Стапейси» и в «Королевском Бургере». Они останавливались в «Кентуккийских Жареных Цыплятах». Здесь Джек и Ричард заказали обеды, а Вулф заказал корзинку для семьи и съел двадцать две порции. Судя по звукам, он сжевал их прямо с костями. Это наполнило Джеку Вулфа и поп-корн. Где же это было? Мунси. В пригороде Мунси. Как раз перед тем, как они попали в Солнечный Дом. Он усмехнулся… а потом как будто стрела пронзила его сердце. Он отвернулся к окну, чтобы Ричард не увидел выступившие из глаз слезы.

На вторую ночь они остановились в Ильсбурге, Колорадо, и Вулф приготовил им ужин на переносной плитке, которую он выудил из багажника. Они ели посреди заснеженного поля, под сиянием звезд, укутанные в теплые тулупчики, найденные в стареньком футляре. Над ними сиял звездный дождь, и Вулф танцевал под ним, как ребенок.

— Мне нравится этот тип, — задумчиво произнес Ричард.

— Мне тоже. А жаль, что ты не знал его брата.

— Жаль. — Ричард начал убирать со стола. То, что он сказал позже, полностью смутило Джека. — Я многое забыл, Джек.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказал. С каждой милей я помнил все меньше и меньше из того, что произошло. Все расплывается. И мне кажется… я думаю, что для меня это лучше. Послушай, а ты действительно уверен, что с твоей матерью все в порядке?

Три раза Джек попытался дозвониться до матери. Но никто не брал трубку. Он не слишком беспокоился об этом. Все было нормально. Он надеялся. Когда он доберется туда, она будет дома. Больная… но живая. Он надеялся.